– Здесь тоже красиво. Очень торжественно.

– Как в золотой клетке.

– Что вы имеете в виду?

– Все соблюдают строгие ритуалы. Никто не может чувствовать себя свободно, каждый отыгрывает роль. Не только на балу. Даже со своими близкими. Семья, друзья – все мишура. Нельзя просто быть собой.

Эрик сжал перила балкона свободной рукой.

– Хотя иногда быть собой просто. Не хотите еще раз потанцевать? – Эрик улыбнулся.

Щеки вспыхнули, когда Оливия представила, что Эрик снова будет вести. Она хотела что-то спросить, но заметила, что к ним приближается человек.

Эрик не отшатнулся, а по-прежнему крепко держал ее, чтобы Оливия не упала с балкона. Она смутилась и спрыгнула сама, но в то же время отметила характер Эрика.

Ноги чуть опухли, и надевать туфли стало еще больнее, чем раньше.

– Ай-яй.

Подошла, словно подплыла, Эбигейл, в ореоле белокурых локонов и блеске невероятного платья. Оливия готова была поклясться, что эта девушка самая ослепительная при дворе.

– Я так и знала, что за вами нужен глаз да глаз. – Она пожурила пальчиком. – Да шучу я, ты бы видела свое лицо, Лив! – Эбигейл рассмеялась. Оливию и правда напугали такие обвинения, но графиня тут же продолжила: – Сто процентов понимания, ноль осуждения. Эрик красавчик, а при дворе свободные нравы. Идем в зал.

Эбигейл так легко перешла на ты и уже называла Оливию коротким именем. Она определенно умела заводить друзей, и лерийку ни капли не задела эта фамильярность, а наоборот, даже согрела.

– Ей надо передохнуть. Не будь злюкой, войди в положение.

– Да, я после своего первого бала два дня из кровати не вылезала. Но у тебя нет такой роскоши, завтра все должны быть в опере, послезавтра – балет, послепослезавтра – бал-маскарад…

– Мы поняли, что ты можешь продолжать бесконечно, – перебил ее Эрик.

– Так и нельзя в первый же день раскисать. Идем обратно.

Эбигейл ослепительно улыбнулась.

– Как думаете, когда можно будет домой? – неуверенно спросила Оливия.

– Часа через три, не раньше. Тебе нужно познакомиться еще с кучей народа.

Бодрость юной графини немного пугала.

– Как? Неужели еще не все? Я даже имен не помню. Уже каша в голове.

– Ничего страшного. Главное, что ты и твои родители всех очаровали. Твоя мама танцует так, будто рождена для этого. И все говорят, какой твой отец умный и приятный собеседник. Нечасто можно услышать столько похвал и восторгов в адрес новых лиц при дворе.

– И не говори, подозрительно, – вставил Эрик.

Все трое рассмеялись. Оливия неосторожно шагнула вперед и покачнулась. Эрик повернулся к ней, но не успел: девушка уже падала.

Оливия попыталась ухватиться за перила, рука неловко соскользнула. Эбигейл взвизгнула. Кадка с кустистыми розами опрокинулась, шипы вонзились в руки и платье Оливии, а земля высыпалась через край на туфли.

Оливия свалилась, ударившись коленкой. Она всхлипнула и жалобно глянула сначала на Эрика, потом на Эбигейл.

– Ты только не расстраивайся! – первой спохватилась графиня.

– Платье испорчено, – только и смогла выговорить Оливия, по рукам тонкими царапинами выступила кровь.

– Нельзя в таком виде возвращаться на бал.

– Родители перепугаются, – прошептала Оливия.

– Так, Эрик, ты вернись в зал и скажи отцу Лив, что она уехала со мной. А я провожу тебя, дорогая, домой. Никто и не поймет, что что-то произошло. Хорошо?

Эбигейл смотрела очень внимательно, и Оливия даже не понимала до конца, чем вызвала такой переполох. Только позже, когда она сидела в карете де Локков и осматривала красные мазки на новом платье, из глаз потекли слезы. Царапины оказались неглубокими, но страшно саднили, да и наряд было жалко.