– Я вовсе не принцесса, – отозвалась она.

Рука Октавиана уверенно легла на ее талию. Спина прямая. Первые звуки вальса – и раз, два, три.

– Для меня – принцесса. – Голос приятный, как нежная мелодия, обволакивал. – Ваша кожа будто пахнет солнцем и заморскими пряностями. Глаза – как лунное сияние, а губы – как бутоны роз. Чужеземная принцесса, что свергнет привычные устои. Не так ли?

Оливия смутилась и молчала все то время, пока они танцевали. Царевич бережно касался ее талии, а на сложных движениях прижимал крепче. Его пальцы скользили по ее предплечью, пуская по телу мурашки.

В Республике танцы были совсем другими – веселыми уличными плясками, хороводами. Здесь же под медленную музыку ее пробивала дрожь: от чувственных касаний, прикованных только к ним глаз, множества кружащихся огней.

Толпа расступилась, разглядывая пару. Речи о помолвке с царевичем еще не заходило, но в груди Оливии что-то трепыхнулось. Когда музыка стихла, дочь посла и внук императора поклонились друг другу, и Оливию увели знакомиться с другими кавалерами. Периодически она находила глазами отца или мать, которые оживленно беседовали с министрами и смеялись, и отгоняла все страхи.

Оливия заметила очень красивую девушку, которая вся будто светилась внутренней энергией и озорством. Оливия приблизилась, и незнакомка еще сильнее засияла улыбкой, будто встретила дорогую подругу.

– У вас такое прелестное платье! – воскликнула она. – Откуда оно?

Оливия невольно оглядела себя. Синяя парча, украшенная перламутром и перехваченная лентами, переливалась, словно море в самой глубокой впадине, приковывая взоры многих гостей.

– Местный дом моды…

– Не покривлю душой, если скажу, что вы просто алмаз! Меня зовут Эбигейл де Локк. А это мой спутник на сегодня и муж моей лучшей подруги Эрик Глосс.

– Очень приятно, – отозвалась Лив, – а где же ваша супруга?

Эбигейл и Эрик смущенно переглянулись, словно Оливия спросила что-то неприличное, и лерийка поняла, что здесь не принято обсуждать дела семейные на публике.

– Ей сегодня пришлось остаться дома, дочка заболела. Позвольте пригласить вас на танец? – сказал Эрик и кивнул Эбигейл, после чего та удалилась к другому кавалеру.

– Как легко вы оставили подругу…

– Вы, верно, еще не знакомы с нашими традициями. Танец – это всего лишь приветствие, вежливость. Не придавайте слишком большого значения.

– Вот как? Значит, вы просто сказали мне «привет»?

– Так и есть. Вот второй танец на одном балу уже что-то значит.

– Надо ли мне знать, что именно?

– Уверен, со временем вы и сами разберетесь. – Эрик рассмеялся.

Беседа оказалась приятной и ненавязчивой, в отличие от предыдущих.

– Вам кто-нибудь приглянулся? – продолжил он.

– Пока нет.

– Неужели даже цесаревич?! Ваш танец был похож на чайные розы, распускающиеся в середине удушливого лета.

Теперь засмеялась Оливия, хоть и не вполне поняла это странное сравнение.

– Какой неловкий вопрос, наверное, мне не стоит говорить плохо о ком-то столь влиятельном.

Эрик, как и царевич, казался ей рафинированным, прилизанным, избалованным красавчиком. Но слова вырвались сами собой, словно Эрик был старым другом. Однако Оливия искала интересного собеседника и единомышленника, обещала себе в первую очередь обращать внимание на интеллект, чувство юмора и род занятий.

– Мне вы можете говорить все, что пожелаете. Я могила.

Он флиртовал? Не может быть – у него ведь жена. Или это обычное поведение на балах?

Оливия тут же одернула себя: чтобы делать выводы, нужно сначала хорошо узнать человека. Судить по первому взгляду – дурной тон. А Эрика и вовсе не стоило рассматривать с этой цельно. Но между ними с первого взгляда промелькнула какая-то химия. Оливии было жаль, когда танец закончился.