Мать он навещал раз в месяц: приносил деньги, успокаивал, предлагал перебраться из бедного квартала, но та упорно отказывалась уезжать от привычной жизни и друзей. Томас хотел бы чаще к ней ездить, но сам себе говорил, что дорога на окраину столицы слишком долгая, а из-за работы времени совсем нет.

Другой родни у него не водилось.

Сам он жил в маленькой квартирке поближе к центру, чтобы удобно было добираться на работу. Здесь не терпели опозданий или небрежного вида, и Томас всегда носил отличные костюмы. А природная харизма прокладывала для него дорогу, не позволяя вышестоящим его принижать.

– Биен! – Дверь распахнулась, и на пороге появился бородатый мужик. Томас поморщился, для него такой внешний вид был неприемлем.

– Еще полчаса.

– Мне нужно срочно, – простонал он.

– Так и делал бы сам, Треверс. Я пока проверяю.

Томас снова поморщился: он не терпел халатности.

– И много не сошлось?

– Немного.

– Давай так. Не то мне влетит.

– Предупреждаю: там могут быть ошибки.

– Да это лучше, чем совсем никак. Благодарю!

Треверс сгреб со стола бумаги и вышел, захлопнув за собой дверь пяткой.

– Недоумок, – буркнул Томас себе под нос.

Он решил, что пора сделать перерыв, и полез в сумку за обедом. Из-под сэндвича, приготовленного с утра и завернутого в бумагу, выпала записка: «Тебе нужны витамины, а то совсем бледный. И приходи вечером в бар “Привал”, надо иногда отдыхать. С любовью, Бэкка». Он вспомнил, как месяц назад так же неожиданно нашел на дне сумки вместе с этой запиской что-то круглое, что не заметил, собираясь дома. Это оказалось ярко-зеленое яблоко, большущее, со всю его ладонь, глянцевое.

До бара Томас тогда так и не дошел. И только сейчас осознал, что от Бэкки уже месяц не было никаких вестей. В детстве они жили по соседству, потом потеряли друг друга, но, с тех пор как снова объявилась в его жизни, Бэкка напоминала о себе хотя бы раз в неделю назойливыми историями, приглашениями в бар и странными шуточками.

До «Привала» далековато, но, пожалуй, избавившись от проверки документов Треверса, Томас мог бы выделить вечерок для отдыха. Никто не умрет, если он уйдет с работы вовремя, а не за полночь.

Стоило узнать, куда запропастилась подруга.

Покончив с сэндвичем, Биен взял кожаную папку с документами и отправился на совещание сельскохозяйственной комиссии, где ему предстояло зачитывать решения прошлой недели, вести протокол и опрашивать собравшихся по каждому пункту голосования. Строго говоря, это не было его работой, но в сезон отпусков приходилось порой подменять других клерков.

Прошло больше часа. Пальцы болели от непрерывного стука по клавишам пишущей машинки. Порой министры спорили до хрипоты, но не слишком долго, так как никто не хотел чрезмерно задерживаться в душном зале.

Томас зачитал очередное прошение:

– Пункт семьдесят два. Господин Глосс запрашивает разрешение на покупку семи акров сельскохозяйственных полей для постройки нового аэростатного завода к востоку от Саутстаттона.

– Это хорошая идея. Дирижаблей много не бывает. Я за, – сказал министр Тиори.

– Почему вы так считаете? – прозвучал вопрос.

– Что? – удивился министр.

– На мой взгляд, дирижаблей достаточно.

Это был министр де Локк. Сорокалетний граф всегда реагировал вежливо, не заносчиво, как многие богачи, а главное, вдумчиво. Он не торопился, если принимал сложные решения, и не шел на сделки с совестью. Томас всегда ему симпатизировал, даже восхищался. Если в министерстве и можно найти хоть один пример для подражания – это был он.

– Аэростаты требуют длительного технического обслуживания, – отвечал Тиори, – и их не хватает. Если бы количество было большим, это бы упростило логистику между ключевыми заводами Империи, а на юге заводов нет. Пусть корпорация Глосса работает. Это новые рабочие места.