3.3.3. Аварии на разных этапах производства

Ф. Д. Кузнецова работала «оператором-аппаратчиком», а затем начальником смены дозиметрической службы «отделения 8» на «заводе 25» с момента его пуска 22 декабря 1948 г. до 1956 г. На этом участке проходило разделение в растворе плутония и урана. Она вспоминает:

«Закончив химико-технологический техникум в Кинешме я была направлена на работу на «Маяк». Поскольку технологическая схема первой очереди плутониевого производства воспроизводила обычное химическое производство, специально подготовленных технологов для работы с радиоактивным продуктами не было. Более того, не были учтены даже те особенности, которые были известны для опасных химических производств. Весь «завод 25» имел вертикальную схему расположения производства, когда любая протечка на верхнем уровне приводила к загрязнению всех этажей. А протекали в большинстве случаев сильно радиоактивные, едкие и токсичные жидкости. Это было первой причиной многих радиационных аварий. Позже, когда пускали вторую очередь этого завода, получившего название «завод 35», учли эту ошибку. Производство было расположено по горизонтальной схеме, что позволило решить многие проблемы.

Вторая причина многочисленных радиационных аварий заключалась в ужасной спешке в условиях строжайшей секретности. Все делалось под личным контролем Лаврентия Павловича Берии (1899—1953) и под присмотром сотрудников комитета госбезопасности, когда наказывали за любую оплошность. Страх толкал людей на поступки, которые приводили к авариям. Кроме того, использовались очень сложные химические продукты и дорогие аппараты. Например, в технологической схеме были аппараты, сделанные с большим добавлением платины, золота, серебра. Эти аппараты и продукты берегли больше, чем людей.

Третья причина – на производстве было запрещено делать какие-либо записи. Все работы производились по памяти, чтобы не было «утечки» совершенно секретной информации. Люди были постоянно в состоянии стресса, боясь забыть что-нибудь важное, относящееся к производству. И нередко забывали – особенно на первых порах. Всё это отражалось на работе.

Несмотря на спешку, к назначенному сроку «производственная схема» не была готова. В реакторе была наработана первая порция облучённого топлива, готового для переработки, а технологическую линию для его растворения ещё не собрали. Спецслужбы давили – делайте быстрее. Нашему начальнику «8-го отделения» было сказано: пока не закончишь подготовку оборудования – с рабочего места не уйдешь. Пришёл часовой и отобрал у него пропуск, без которого нельзя было выйти с территории предприятия. Что он мог сделать один? Ясно, что мы все остались с ним. Мы провели на заводе двенадцать суток, пока технологическая схема не заработала.

Не успели в конце декабря пустить производство – в январе на трубопроводе основного продукта образовался свищ и раствор плутония полился прямо на стоящего в отделении часового. Таких случаев впоследствии было множество и боролись с разлитым радиоактивным раствором с помощью тряпки и ведра. Уборщиц в цехах не было по причине секретности, поэтому всю уборку мы делали сами.

Чаще всего разливы происходили в «каньонах», где было установлено технологическое оборудование. Эти «каньоны» были закрыты бетонными плитами, которые никогда не должны были подниматься. Их назначение – защищать персонал от радиоактивного излучения, идущего из технологических «аппаратов». Согласно технике безопасности спускаться туда было запрещено, но другого способа собрать разлитый раствор не было. Поэтому после первого же разлива радиоактивного продукта эти плиты были подняты и на место их больше не ставили. Спускались в этот «каньон» все сотрудники по многу раз. Как только сработает сигнализация, показывающая, что произошла очередная утечка радиоактивного раствора – оператор лезет туда и смотрит – что случилось. А потом вручную ликвидирует последствия.