Имели место и смертельные случаи за пределами производственной зоны, связанные с радиоактивностью. Например, один инженер принес домой стальную трубу, найденную на заводской свалке. Он не догадывался о высокой радиоактивности своей находки и сделал из неё детали кроватки для своего ребенка. В результате его жена и ребенок умерли, а он сам получил серьёзное заболевание (Гладышев, без даты). Подобные трагические случаи происходили нередко, но все-таки основное радиоактивное облучение людей происходило на их рабочих местах.
В первые годы на всех объектах «Маяка» периодически случались более или менее значительные инциденты, которые сегодня попадают под определение радиационной аварии. Тогда для этого находились другие – идеологические или в лучшем случае производственно-бытовые определения и ярлыки – «вредительство», «халатность», «недосмотр».
В 1950 г. при проверке противопожарного состоянию «завода Б» было обнаружено, что на всю высоту 150-метровой вентиляционной трубы стоят деревянные строительные леса. В предпусковой спешке их оставили строители, покрывавшие изнутри трубу специальным антикоррозийным составом. Любая искра, сухие доски вспыхнут и пожар разрушит значительную часть «объекта». А через эту трубу уже было выброшено огромное количество радиоактивных газообразных отходов. Надо было срочно принимать меры и разбирать забытые строительные леса.
Из воспоминаний А. Н. Зайцева:
«Получив задание, я организовал бригаду из 14 человек. В трубу попасть лучше всего через крышу «здания 101». На крыше мы надевали комбинезоны на своё бельё и работали без перерыва в весьма вредных условиях. В это время дозиметрический контроль был очень слабым, хороших приборов не было и системы «допусков» тоже ещё не было.
На вредность мы не обращали внимания, все были молодые, здоровые. После работы даже санпропускник не проходили – снимали «грязные» комбинезоны, оставляли их на крыше здания, надевали свои костюмы и скорей домой. Главное – задание было выполнено, аварийное состояние трубы ликвидировано» (Творцы ядерного щита, 1998).
3.3.2. Отдел технического контроля
«Отдел технического контроля» («ОТК») получаемой продукции на «заводе 25» был организован не сразу. После того, как объект проработал несколько месяцев, руководство приняло решение организовать «ОТК». В проекте не были предусмотрены ни дистанционный отбор проб, ни их расфасовка под защитой, ни транспортировка, ни безопасное хранение. Поэтому отбор делался самым примитивным образом – прямым забором продуктов из «аппаратов-растворителей» ядерного топлива. В местах, где брали пробы, влияние радиации просто не учитывалось. Пробоотборщик брал пробу и как можно скорее бежал с ней в лабораторию – чтобы получить меньшее переоблучение.
Работами по отбору проб и их расфасовкой для анализа руководил сперва А. П. Вяткин, позже – Э. З. Рагимов. Они всеми силами старался снизить облучение своих подчиненных – рассказывали, как лучше отобрать пробу, где можно сократить путь, чтобы быстрее доставить колбы с пробами в лабораторию. Несмотря на это, за шестичасовой рабочий день пробоотборщики всегда переоблучались. Пришлось перевести их на график работы «через день» – день работают, день отдыхают (Творцы ядерного щита, 1998; Сапрыкина, частное сообщение, 2001).
Из воспоминаний пробоотборщицы А. Е. Беленовской:
«Работали мы через день, шесть часов отработаем, а на следующий день выходной. Нам это очень нравилось, мы были довольны – много времени оставалось на танцы, кино. Это потом мы осознали, в каком пекле работали. Конечно, мы научились работать осторожно, сильно не переоблучаться – за это не только ругали, но и лишали премии. Поэтому кассеты часто с собой не брали – оставляли их в чистом месте. В то время мы не задумывались, что с нами будет» (Творцы ядерного щита, 1998).