– Это материал, из которого сделана тектоническая плита, на которой выстроен Артар. Ну, и в тех пещерах, где мы шастали с Дракенбольтом, мы его видели. Помните, я говорил вам, что это просто случайные пустоты, которые образовались при моделировании местности.

– Ну, может, просто какой отколовшийся кусок?

– Чем ты его отколешь? Этот материал, по идее, неразрушимый.

— Абсолютно?

— Ну, не абсолютно… — задумался Макс. — Бесконечную прочность в игре реализовать нельзя, как и любую другую бесконечную величину. Но этого и не нужно — достаточно накрутить кучу нулей.

– Так может, он прямо из-под земли и идет?

– Может быть. Но тогда это верхушка шипа высотой в десятки метров. А черепа эти… Да, выглядят похоже. Но… нет, не может быть…

Я дотянулся скимитаром до ближайшего черепа и попытался отковырнуть его от обелиска. Бесполезно. Либо намертво приклеен чем-то, либо составляет с глыбой единое целое.

– Отойдите-ка, – предупредил я. Покрепче перехватив рукоять меча обеими ладонями, ударил, целясь в один из рогов.

Гулкий протяжный звон, алые искры, высеченные из камня. И огромная зазубрина на безупречно гладком клинке.

– Твою мать! – в сердцах выругался я, ошарашено глядя на скимитар. Если бы ударил сильнее – можно было и клинок сломать. А починка адамантитового клинка обойдется в десятки золотых.

Я все еще разглядывал щербину на лезвии, когда Макс уже начал вовсю шарить по грубым, сшитым из шкур, торбам и плетеным корзинам, выставленным перед тотемом.

– Эй, погляди-ка! А тут есть чем поживиться!

Я вместе с остальными начал перебирать содержимое контейнеров, и многое откладывал себе в инвентарь. Лечебные зелья и целая батарея неопознанных эликсиров в пузатых бутылках из мутного стекла. Алхимические ингредиенты, в том числе довольно дорогие и редкие. Серебряные самородки. Опалы. Куски титановой руды. Несколько неограненных рубинов размером с ноготь. Волчьи шкуры. Грубые амулеты из перьев, клыков и костей.

Действительно, настоящая сокровищница. Причем многие вещи было удивительно видеть в селении фростлингов. К примеру, мандрагору, лунную пыль, засушенные лепестки хизиса. Макс прав – фростлинги дикари, они вряд ли владеют алхимией. По крайней мере, на таком уровне, чтобы им могли понадобиться такие ингредиенты.

Самое ценное оказалось на небольшом постаменте возле самого обелиска. Несколько золотых слитков, зелья в дорогих граненых флаконах, рубины. И с десяток свежевырезанных сердец, все еще пульсирующих.

– Это какая-то магия? – спросила Ника, с опаской указывая на бьющиеся сердца.

Макс, с сомнением оглядывая багровые руны, покрывающие поверхность обелиска, покачал головой.

– Я этой магии не знаю. Я как-то больше по стихийной. А здесь, похоже, что-то из темных искусств. Проклятья. Поглощения силы. Вампиризм. Плюс алхимия. Вон, поглядите, сколько здесь мандрагоры.

– Да, редкая штука, — кивнул я. – Больше семидесяти серебром за каждый корешок. А здесь их… десятки.

– А для чего эта мандрагора? – спросила Ника.

– Для очень сильных зелий, – пояснил Макс. – В основном всяких укрепляющих. Перманентное повышение характеристик. Временные иммунитеты к ядам или к стихийной магии. Дубовая кожа. Воскрешение. Такие стоят десятки золотых за флакон. И то во всем Артаре всего несколько неписей, которые могут их изготовить. Ну и, может быть, еще несколько игроков, которые тоже прокачали алхимию до такого уровня.

– Повезло нам. На целый склад напоролись, – пожала плечами Катарина, складывая в сумку разветвленные, похожие на человеческие фигурки корни мандрагоры, стараясь при этом не дотронуться до влажных пульсирующих сердец, до сих пор пузырящихся розоватой сукровицей на обрубках артерий.