– О’кей, так какое отношение эта липовая дикая охота имеет к нам?

– Она не липовая, ma petite. Есть некое сверхъестественное войско, умеющее летать, умеющее наказывать злых и убивать загадочно и быстро.

– Это не первоначальная дикая охота, а потому в моем понимании она липовая.

– Как тебе угодно. Но эта организация, если хочешь, ближе всего к полиции из всех вампирских учреждений. Ее члены берутся из всех главных линий крови. Ни одной линии она не обязана преданностью. Ее призывают, когда совет раскалывается. И сейчас совет раскололся по вопросу о нас. Обо мне.

– Так что же именно делают эти арлекины?

– Их хлеб и вода – маскировка и уловки. Это убийцы и шпионы высшего сорта. Никто не знает их личностей. Никто не мог увидеть их лица – и остаться жить. Если они не замышляют нам вреда, то являются перед нами в маске. Маски вроде венецианских, где богатые и сильные носили маски и шляпы, чтобы выглядеть одинаково, чтобы их нельзя было отличить друг от друга. Если они являются нам в этой личине, значит, они явились только наблюдать. Если же они в масках по именам, то дело может обернуться двояко. Может быть, они будут всего лишь наблюдать – а могут и убить нас. Они надевают маски своего тезки и чтобы скрыть лица, и чтобы дать нам знать: если мы не будем помогать им, они станут смертоносными. Быть может.

– Тезки – в каком смысле? – спросила я.

– В каждый момент есть только один Арлекин, но существуют другие арлекины – как члены группы с этим названием. Какие бы имена ни были у них когда-то, они принимают имена и маски комедии дель арте.

– Этого термина я не знаю.

– Был такой театр. Его расцвет был еще до моего рождения, но породил он множество персонажей. Женщины не выступали на сцене, но среди арлекинов были женские персонажи. Действительно ли они были женщины или же это было сделано, чтобы запутать представление, – вопрос открытый, но он для нас не важен. Так вот, о тезках: их десятки, и некоторые имена известны уже не одну сотню лет. Конечно же, Арлекин, потом Пульчинелла, Скарамуш, Пьеро или Пьеретта, Коломбина, Ганс-Колбаса, Иль-Дотторе – их еще десятки, если не больше сотни. И никто не знает, сколько их участвует в рейдах Арлекина. Почти всегда они выступают в безликих черных или белых масках. И говорят просто: «Мы – Арлекин». Самый для нас удачный исход – не узнать, кто именно приехал в наш город.

– Насколько серьезно нарушение вампирского этикета – что мы получили белую маску, а действуют они так, будто послали красную? – спросила я.

Жан-Клод и Реквием обменялись взглядами, смысл которых я точно не поняла, но ничего для нас доброго в них не было.

– Да выкладывайте, черт побери!

– Этого не должно было случиться, ma petite. Либо это нападение какого-то другого вампира, достаточно сильного, чтобы нас обмануть, или же Арлекин нарушает свои собственные правила. Он и в рамках этих правил смертоносен, если же рамки сломаны…

Жан-Клод закрыл глаза и обнял меня. Обнял крепко.

Натэниел стоял рядом с нами с неуверенным лицом.

– Так что мы можем сделать?

Жан-Клод посмотрел на него и улыбнулся:

– Очень практично, mon minet. Ты практичен, как наш Мика. – Он обернулся Реквиему: – В Лондоне начиналось так?

– Да. Одна из масок Арлекина умеет усиливать эмоции, связанные с желанием, – но только те эмоции, которые уже в нас есть. Поначалу это было очень тонко, потом стало сильнее. Честно говоря, то, что сегодня произошло с Анитой, у нас проходило незамеченным. Просто было такое впечатление, что все пары вдруг захотели довести отношения до физической вершины.

– А стало сильнее – это как? – спросил Натэниел.