– Я думаю, что вожделение – не единственная эмоция, которую умеет разжигать Арлекин, – объяснил Жан-Клод.

Реквием не сразу понял. Он нахмурился, потом обернулся к нам, все так же глядя горящими глазами:

– Гнев тоже.

Жан-Клод кивнул.

Свет начал гаснуть, будто уходя в глубокую воду.

– И что же мы должны делать, Жан-Клод? Если они не соблюдают собственные правила, то мы обречены.

– Я попрошу о встрече с ними, – сказал он.

– Ты – что сделаешь? – Голос Байрона даже сорвался на писк.

– Я попрошу о встрече между ними и нами.

– Арлекина не ищут, Жан-Клод, – сказал Реквием. – От Арлекина прячутся, пригибаясь в траве, пока он не пройдет мимо. Его не зовут к себе.

– Арлекины не лишены чести. То, что происходит сейчас – бесчестное поведение.

– Ты с ума сошел, – ахнул Байрон.

– Ты думаешь, что кто-то один из этого маскарада нарушает правила, – тихо сказала я.

– Надеюсь на это, – ответил Жан-Клод.

– Почему надеешься?

– Потому что если это происходит с полного ведома и одобрения Арлекина, то Реквием прав, и мы обречены. Они нас помучают и уничтожат.

– Я не признаю слова «обреченные», – сказала я.

Он поцеловал меня в макушку:

– Знаю, ma petite, но ты не понимаешь, какая против нас сила.

– Объясни мне.

– Я тебе уже сказал, они – это жупел рода вампирского. Они – это то, чего боимся мы в темноте.

– Не так, – возразила я.

– Они чертовски страшны, любовь моя, – сказал Байрон. – Мы их действительно боимся.

– Жупел всех вампиров – это Марми Нуар, Мамочка Дорогая, ваша королева. Вот кто вас пугает до потери пульса.

Они секунду помолчали.

– Да, и арлекины боятся Королевы Тьмы, создательницы нашей, – сказал Жан-Клод.

– Тьмы боятся все, – подхватил Реквием, – но если Мать Всей Тьмы – наш кошмар, то Арлекин – это быстрый меч тьмы.

– Не стану спорить, – кивнул Байрон. – Ее боятся все.

– Что же ты предлагаешь, ma petite?

– Я ничего не предлагаю. Я стояла во тьме и видела, как она поднимается надо мной черным океаном. Она вторгалась в мои сны. Я видела зал, где лежит ее тело, слышала ее шепот у себя в голове. Ощущала на языке удушающий вкус жасмина и дождя.

Я поежилась, снова почти ощутив ее непрестанное движение в темноте. Она лежала в зале с окнами, и под ними горел огонь – вечный огонь. Она впала в «сон» куда раньше, чем все они себя помнили. Когда-то я думала, что они ждут ее пробуждения как радостного праздника, но потом до меня дошло, что они боятся ее не меньше, чем я. Это значит – до судорог. По каким-то причинам Марми Нуар благоволила ко мне. Интересовалась мною. И с расстояния в тысячи миль на меня воздействовала. Она сделала так, что крест вплавился мне в ладонь. Этот шрам будет у меня теперь до самой смерти.

– Заговори о дьяволе – и призовешь его, – предупредил Реквием.

Я кивнула и попыталась подумать о чем-нибудь другом. Да, кстати, есть о чем подумать.

– Арлекины – просто вампиры, так? Следовательно, они должны подчиняться вашим законам?

– Oui.

– Тогда воспользуемся этим законом против них.

– Что ты предлагаешь, ma petite?

– Брошен прямой вызов нашей власти. Совет запретил мастерам городов любые стычки в Соединенных Штатах, пока закон не решит, имеете вы легальный статус или нет.

– Ты же не предлагаешь нам драться с Арлекином?

– Я говорю, чтобы мы действовали в соответствии с законом.

– Как же ты не понимаешь, Анита, – сказал Байрон, – что именно к Арлекину мы обращаемся, когда случается что-нибудь незаконное. Арлекин – это и есть для нас полиция.

– Когда полицейские идут против закона, они уже не полицейские.

– А кто они тогда?

– Уголовники, – ответила я.

– Ты же не предлагаешь всерьез нам драться с Арлекином? – сказал Реквием.