Я молчала. Ведь если силой выкинуть меня из машины у него не получится, то одним метким словом – запросто, поэтому я всё ещё держалась руками за ремень безопасности, старалась лишний раз не отсвечивать и терпеливо ждала, когда мы выедем с гравиевой дороги на асфальтированную, повернём на шоссе, наберём скорость. И только тогда отважилась спросить:

– Откуда у тебя «буханка»?

– Оттуда, – буркнул Илья.

Да уж, начало воодушевляющее. Я покрутила головой по сторонам и попробовала снова:

– Радио можно включить?

– Тут нет радио.

Прорвавшееся сквозь ажурные кроны деревьев солнце запустило рой беспечных бликов по приборной панели. Над дорогой низко пролетела птица.

– А хочешь занимательный факт про русского живописца Архипа Куинджи?

– Нет.

Где-то совсем рядом, точно под боком, мерно гудел мотор, вдоль резинового ободка лобового стекла скапливались белые песчинки, пахло старым железом, хвоей и немного морем.

– А тебе не стра… не странно снова оказаться со мной в одной машине?

Страшно, я хотела сказать «страшно», но не смогла, а Илья впервые на меня посмотрел, но так ничего и не ответил.

Оставшиеся сорок пять километров до города мы провели в тишине.

Но даже там лёд между нами не растаял. Людные улочки, наполненные детским смехом, разноцветные кукольные домики с башенками и флюгерами, дразнящий запах варёной кукурузы – все прелести прибрежного курортного городка, призванные расслаблять и настраивать на мирный лад, сейчас, казалось, совершенно не работали.

Я безмолвно следовала за Ильёй, отставала на пару шагов, потом догоняла и смотрела, как наши тени сливались на асфальте. Читала этикетки на консервах с тушёнкой в почтовом отделении, где он получал посылки для тёти Агаты. Выбирала самый выгодный вклад в банке, пока он ждал своей очереди к операционисту. Откровенно скучала в автомастерской, где он вёл бесконечные беседы с перемазанными машинным маслом суровыми мужиками.

Время тянулось медленно, мне уже хотелось пить и писать, но я боялась отойти хоть на минутку: а вдруг он воспользуется моментом и уедет, оставив меня тут? Мысль, конечно, была дикой и маловероятной, но я на всякий пожарный переживала, поэтому не выпускала его из поля зрения, а заодно и разглядывала украдкой, подмечала детали.

Полоса загара на шее – кожа над воротником рубашки чуть темнее. Непривычная и колючая даже на вид щетина – светлая, но мужественная. Погрубевшие, заострившиеся черты лица – и россыпь веснушек на носу казалась особенно трогательной.

– Аптека.

– Что?

– Ты говорила, тебе надо в аптеку, – Илья кивнул на дверь с зелёной вывеской.

– Точно… А ты подождёшь?

– Куда я денусь?

Ну да, пропадать и бросать – это же моё хобби.

Естественно, в аптеку мне было совсем не нужно, я даже забыла про неё. Но всё равно зашла. И через минуту вышла, встала напротив Ильи и засунула в нагрудный карман его рубашки упаковку пластыря.

– У тебя закончился.

Поймала янтарный прищур глаз и шустро зашагала к «буханке». А он долго смотрел мне вслед… хотя я, конечно, не знала, куда он там смотрел, но мне очень хотелось, чтобы вслед.

В строительном магазине Илья активно пытал консультантов, без конца относил что-то в машину и выглядел крайне занятым, и я не стала мешаться под ногами и тихонько бродила между рядами, пока не оказалась в отделе лакокрасочных материалов.

Пёстрые шеренги банок, букеты жёстких кистей, веера цветовых каталогов, флакончики с яркой колеровочной пастой и бутылки с мерцающей серебрянкой – они манили. И я не удержалась, дотронулась до них пальцами, пересчитала и приласкала. Вот красный – нет, скорее карминовый. А вот зелёный – или, может, малахитовый. На удивление чистый коричневый – элегантный камелопардовый. И чёрный, который как прюнелевый, собрался на помятой жестянке эмали каплей сока, и я поддела её, растёрла между подушечками пальцев, невольно залюбовалась.