Благодаря невероятному везению, которое выпало мне как собирателю исторических сведений, я оказался переполнен информацией. Два с лишним десятилетия тому назад, под сильным впечатлением от узнанного, я написал полуисторическую-полубеллетристическую повесть «Рывок в неведомое». Она легла и в основу фильма «Конец императора тайги», который продолжает появляться на телеэкранах с 1978 года, то есть более сорока лет[4].

А сейчас я хочу остановиться только на одной сюжетной линии – на поединке Голикова с ГПУ.

Благодаря сохранившимся бумагам, я достаточно четко представляю следователя особого отдела Коновалова, человека по тем временам относительно образованного. Он привлек мое внимание еще и тем, что во всех его действиях и вопросах ощущалась заданность. Коновалов вел расследование таким образом, чтобы оно завершилось только смертным приговором для Голикова. Истина следователя не интересовала.

Художники и карикатуристы изображают смерть в виде иссохшей старухи с косой в руках. Взмах косы, по легенде, перерезает нить жизни человека. Три недели, что длились встречи Голикова с Коноваловым, эта старуха незримо присутствовала в кабинете следователя, и Голиков, человек молодой и сверхчуткий, постоянно ощущал спиной ее присутствие.

Вот как, по моей версии, протекало это словесно-интеллектуальное сражение.

Первый свой допрос Коновалов начал издалека.

– У нас имеется заявление, – сказал следователь, – от группы хакасов. Они обвиняют вас в том, что вы присвоили часть их имущества в виде живого поголовья скота[5]. Вам должно быть известно, что такие действия противозаконны. Имеется специальное постановление Енисейского губернского исполкома. В нем указано, что излишки продовольствия разрешено изымать только в исключительных случаях и только продовольственным отрядам. В свете этого факта, который, как я полагаю, не был единственным, мне становится понятным, почему в Ачинско-Минусинском районе местное население активно поддерживает атамана Соловьева. Инородцы ищут защиты от вас. От ваших разорительных действий.

– Я не отрицаю, – ответил Голиков, – что мною в селении Сарала был куплен скот для кормления сорока бойцов моего отряда. Но это единственный точный факт, который содержится в вашем заявлении. Добавлю, что приобретением скота я занимался всего один раз.

– В данном случае не имеет значения сколько. Вы нарушили постановление губернского исполкома. Следствие считает, что ваш проступок привел к обострению политической обстановки в Ачинско-Минусинском районе, к усилению бандитизма на этой территории.

– Извините, товарищ[6] Коновалов, но я ничьих законов не преступал. Скот я получил у местных жителей по доброму согласию.

– Вы хотите сказать, что полуголодные хакасы пригнали вам целое стадо в подарок?

– Не было и стада. Было всего лишь девять баранов, которых я в Сарале купил.

– Купили? На что? Советские деньги местное население здесь не берет! Или вы хотите сказать, что платили царским золотом? Но я в таком случае хотел бы знать, где вы его раздобыли.

– Лично у меня золота никогда не было, товарищ Коновалов. Рассказывают, когда я был маленьким, мне подарили на день рождения пятак серебром. Но я его легкомысленно истратил. Что же касается баранов, то за них я расплатился мукой.

– Тогда не понимаю, чем эти инородцы недовольны? – смутился, а затем искренно удивился Коновалов.

– Берусь объяснить. Покупка состоялась на выезде. Обоз за собой я никогда не вожу. Заплатить мукой я смог только за трех овец. За шесть остальных выдал расписки. Продавцам нужно было взять подводы, предъявить в моем штабе расписки и забрать мешки. Но кто-то хакасов припугнул. Кто-то строго порекомендовал не брать муку, не печь хлеб, а пожаловаться на меня. Причем не в губернский исполком, который издал свой замечательный закон, не моему начальству в губернский штаб ЧОН, а вашему, тоже губернскому, управлению. А поскольку хакасы сплошь неграмотны, то замечательный советчик написал за них письмо и сам же доставил его в ваше управление. Вот как получилось, что абсолютно неграмотные пастухи, живущие где-то горах, очень точно разобрались, в каком советском учреждении суровее наказывают. Если вы, товарищ Коновалов, имеете какую-либо связь с этими жалобщиками, то сообщите им, что муку они могут забрать и после моего отъезда в Красноярск.