Готфрид выдернул обломок костяного лезвия из своей груди. Рана дымилась черным, но уже начала стягиваться. Кровь, если и была, то имела тот же темный, почти черный оттенок, что и ром.

– Так, на чем мы остановились? Ах да, развлечения – он огляделся и его взгляд упал на старый, покрытый пылью музыкальный автомат в углу – какой же праздник без музыки?

Он подошел к автомату, проигнорировав рычащих тварей, которые, кажется, приходили в себя. Попытался вставить в щель чудом уцелевшую монету, найденную в кармане, но механизм заклинило. Готфрид вздохнул.

– Вечно эти новомодные штучки ломаются в самый неподходящий момент – проворчал он и с размаху ударил кулаком по верхней панели автомата. Что-то внутри хрустнуло, заискрило, и после нескольких секунд шипения и треска из динамиков полилась мощная, торжествующая и яростная музыка. «Полет Валькирий» Вагнера.

– А вот и аккомпанемент подоспел! – глаза Готфрида хищно блеснули, на губах появилась безумная улыбка – теперь можно и потанцевать!

Он не стал тянуться за цвайхендером. Он просто шагнул навстречу оставшимся двум тварям, которые, подстрекаемые музыкой и яростью, бросились на него.

То, что последовало, трудно было назвать боем. Это была бойня. Готфрид двигался с той же нечеловеческой скоростью, но теперь его оружием были собственные руки и ноги. Он схватил одну из тварей за ее многочисленные жвала, и с хрустом, от которого заложило бы уши любому смертному, вырвал ей всю челюсть. Черная кровь хлынула фонтаном, заливая его лицо, но он лишь шире улыбался, гортанно рыча в такт музыке.

– Улыбайтесь шире! – прорычал он, швыряя изувеченную тварь в остатки стеллажей с бутылками – сегодня ваш бенефис!

Вторая тварь попыталась обхватить его своими паучьими лапами, усеянными шипами, но Готфрид просто перехватил их, и с чудовищной силой начал выкручивать, ломая хитин и плоть. Раздавался омерзительный треск, сопровождаемый пронзительным визгом монстра.

– Кажется, у вас что-то отвалилось – констатировал он, отрывая очередную конечность и используя ее как дубину, чтобы раздробить твари голову. – Неаккуратненько.

Он рвал, ломал, крушил. Каждый его удар сопровождался фонтанами темной жижи, хрустом костей и хитина. Он упивался этим безумием, этой первобытной яростью, этим танцем смерти под величественную музыку Вагнера. Его смех, больше похожий на рык дикого зверя, смешивался с предсмертными воплями монстров и героическими аккордами. Он подбрасывал куски тварей в воздух, ловил их, снова рвал на части, превращая бар в кровавую баню. Это было чистое, гипертрофированное насилие, исполненное с извращенным артистизмом.

Когда последний аккорд «Полета Валькирий» затих, сменившись шипением поврежденного динамика, Готфрид стоял посреди разгрома, тяжело дыша. Он был с ног до головы покрыт черной кровью и ошметками плоти. Его одежда была разорвана, но рана в груди почти полностью затянулась, оставив лишь свежий рубец.

– Скучновато – он вытер рукавом лицо, размазывая кровь – но для закуски сойдет. Определенно лучше, чем кроссворды.

Он подошел к чудом уцелевшей части барной стойки, взял ту же бутылку столетнего рома и снова налил себе полный стакан. Только он поднес его к губам, как сзади раздался спокойный, чуть насмешливый женский голос

– Не угостишь даму?

Готфрид медленно обернулся. В дверном проеме, очерченная тусклым светом с улицы, стояла Элеонора де Монтескье. Ее безупречный деловой костюм был слегка припорошен пылью, но в остальном она выглядела так, словно только что вышла с важного совещания, а не из города, превращенного в филиал ада. В ее руке был планшет, а взгляд был острым и оценивающим, без тени страха или отвращения к окружающей его кровавой вакханалии. Она обвела взглядом останки тварей и остановилась на Готфриде, чуть приподняв бровь.