Камень с тихим свистом пронесся мимо уха женщины и раскрошился в пыль, ударившись о колонну позади нее. Вайс не шелохнулась, лишь плотнее сжала губы.

– Вы хотите, чтобы я сражался с вашей новой игрушкой Судьбы? Чтобы я пачкал руки ради мира, который меня презирает и которого я презираю в ответ? Какая восхитительная ирония. Возможно, я бы и согласился, просто ради развлечения. Знаете, скука – страшная вещь, похуже любого «Морбуса». Но вы так настойчивы. Так предсказуемы в своей мольбе.

Он усмехнулся, глядя на их побледневшие лица.

– Нет. Ответ по-прежнему «нет». Ищите острых ощущений в другом месте. Может быть, попробуйте помолиться своим богам? Ах да, вы же в них не верите. Только в науку, которая раз за разом ставит вас на колени.

В этот самый момент, когда напряжение в зале достигло почти физически ощутимой плотности, карман агента Рихтера завибрировал. Он вздрогнул, но не посмел пошевелиться без разрешения.

– Что это у нас тут? – протянул Готфрид, его взгляд сфокусировался на агенте – маленький секретный звоночек? Не стесняйтесь, ответьте. Вдруг там ваша мамочка беспокоится, что вы не съели свою кашку перед опасной миссией?

Рихтер с трудом сглотнул.

– Это…это защищенная линия, сэр.

– О, как интригующе! Защищенная от кого? От меня? Не льстите себе.

Вайс кивнула Рихтеру:

– Ответьте.

Агент дрожащей рукой достал из внутреннего кармана плоский, черный коммуникатор, который, к его удивлению, все еще функционировал, в отличие от наручного. Экран светился зашифрованным идентификатором входящего вызова. Он нажал кнопку приема.

– Да, мэм…да, он здесь…он…отказывается… – Рихтер говорил тихо, почти шепотом, его взгляд метнулся к Готфриду, который наблюдал за этой сценой с откровенным любопытством хищника, разглядывающего новую, занятную добычу – да, я понимаю…сейчас.

Рихтер несколько раз коснулся экрана, и через мгновение на нем появилось изображение. Женщина. Лицо с тонкими, аристократическими чертами и белыми волосами. Холодные, проницательные глаза, которые, казалось, смотрели прямо в душу. На ее губах играла едва заметная, жесткая усмешка. Элеонора де Монтескье.

– Переключи на громкую связь и направь камеру на нашего хозяина, Рихтер, – голос Элеоноры, усиленный динамиком телефона, прозвучал в зале четко и властно, без малейшего намека на подобострастие или страх – кажется, мои сотрудники не справляются с задачей убеждения.

Рихтер, явно смущенный, выполнил приказ, направив телефон на Готфрида.

– Готфрид фон Айзенвальд – произнесла Элеонора, ее изображение на маленьком экране было четким, несмотря на тусклое освещение замка – я Элеонора де Монтескье. Думаю, нет нужды в дальнейших представлениях. Я бы предпочла личную встречу, но, учитывая обстоятельства и ваше гостеприимство, придется обойтись этим суррогатом общения.

Готфрид склонил голову набок, рассматривая маленькое светящееся окошко, из которого на него смотрела глава "Эгиды". На его губах медленно проступила кривая ухмылка. Вековая скука на мгновение отступила, сменившись искоркой заинтересованности.

– Элеонора де Монтескье – протянул он, смакуя имя – дочь своего отца, как я погляжу. Такая же самоуверенная и, осмелюсь предположить, безжалостная. Что ж, по крайней мере, вы прислали не очередного бюрократа в костюме. Любопытно. Говорите, что вам нужно, дитя двадцать первого века. У вас есть мое…скажем так, неразделенное внимание. Пока что.

Он сделал шаг ближе к телефону, который Рихтер все еще держал на вытянутой руке, словно тот мог взорваться.

– Удивите меня.

– Удивить вас, сэр Айзенвальд? – голос Элеоноры де Монтескье сочился ледяным спокойствием, контрастируя с едва сдерживаемым напряжением ее агентов, застывших немыми свидетелями этого необычного диалога. – сомневаюсь, что в этом мире осталось хоть что-то, способное искренне вас удивить. Но, возможно, я смогу предложить нечто, что пробудит в вас хотя бы толику профессионального интереса.