Она еще немного помолчала и продолжила.

– Факт третий: мы говорим о его «бездушности» и жестокости как о недостатках. Но в данном конкретном случае, это его главное преимущество. Чтобы сразить монстра, иногда нужен другой монстр. И Айзенвальд – это монстр, которого мы, по крайней мере, знаем. Мы знаем его привычки, его приблизительные возможности, его психологический профиль, сколь бы искаженным он ни был. Мы не просим его стать нашим другом или союзником. Мы предлагаем ему то, чего он жаждет – битву на грани возможного.

Советники переглянулись и продолжили слушать.

– Что касается контроля – Элеонора чуть заметно усмехнулась, – вы полагаете, я бы пошла на такой шаг, не имея планов на случай непредвиденных обстоятельств? «Эгида» располагает средствами, пусть и чрезвычайными, для усмирения Айзенвальда, если он перейдет черту. Риск велик, не спорю. Но риск бездействия или провала стандартных методов – неизмеримо выше. Это выбор между вероятной катастрофой и шансом на спасение, пусть и ценой привлечения силы, которую мы предпочли бы держать взаперти навсегда.

Она посмотрела прямо на генерала Дюваля.

– Генерал, вы говорите о разрушениях. Да, он способен на них. Но «Морбус-Омега» способно на полное уничтожение. Мы выбираем меньшее из двух зол. Точнее, мы выбираем управляемое зло против неуправляемого хаоса.

Затем ее взгляд переместился на доктора Чен.

– Доктор, его нестабильность – это факт. Но и «Морбус-Омега» нестабильно и непредсказуемо. Мы противопоставим безумию – иное безумие, но имеющее цель и направление, которые мы ему зададим.

Закончив, Элеонора де Монтескье выпрямилась в кресле. Ее решение было окончательным.

– Мистер Хендерсон – приказала она – подготовьте группу «Сигма». Лучших из лучших. Их задача – отправиться в замок Айзенвальд в австрийских Альпах. Они должны доставить сэра Готфрида сюда, в штаб-квартиру «Эгиды». Любыми средствами. Объясните им всю серьезность ситуации и специфику объекта. Пусть будут готовы ко всему. Его знаменитое гостеприимство и сарказм могут оказаться меньшей из проблем при первом контакте.

Она поднялась, давая понять, что совещание окончено.

– Время – наш самый ценный ресурс, и оно истекает. Действуйте.

Советники молча поднялись. На их лицах все еще читалось смятение, но приказ был отдан, и воля Элеоноры де Монтескье была законом в этих стенах. Мысль об отправке группы в логово Бездушного, чтобы «пригласить» его на службу, вызывала у каждого из них холодную дрожь. Это была миссия, из которой могли вернуться далеко не все. И даже если они преуспеют, это будет лишь началом новой, еще более опасной игры.

Замок Айзенвальд, вцепившийся в скалистый утес австрийских Альп, как оголодавший орел в свою добычу, встречал рассвет с присущим ему каменным безразличием. Солнечные лучи, еще слабые и водянистые, пытались пробиться сквозь узкие, похожие на бойницы, окна, но тут же тонули в вековом сумраке огромных залов, где пыль лежала так густо, словно была одним из элементов декора, а паутина свисала с потолочных балок, как траурные гирлянды.

В одном из таких залов, больше напоминавшем оружейную палату, смешанную с библиотекой и курительной комнатой одновременно, пробуждался, если это слово вообще было применимо к нему, сэр Готфрид фон Айзенвальд. Пробуждение для него было не выходом из сна, а скорее медленным, неохотным возвращением фокуса сознания из бездонной пропасти веков в очередное унылое «сегодня».

Он сидел в массивном, обтянутом потрескавшейся кожей кресле, которое, казалось, помнило еще осаду Вены турками. Высокий, под метр девяносто, жилистый, как старый волк, он был одет в темную, видавшую виды рубашку с высоким воротом и такие же темные брюки, заправленные в тяжелые кожаные сапоги. Иссиня-черные, с едва заметной сединой на висках волосы были небрежно стянуты кожаным шнурком на затылке. Лицо его, с орлиным носом и острыми скулами, было пергаментно-бледным, испещренным сетью тонких морщин и несколькими старыми шрамами – молчаливыми свидетелями бесчисленных эпох и конфликтов.