Архонт северных врат. Макс Гаврилов

ГЛАВА 1.

86 год до н.э., порт Брундизий, Римская республика.

Беспощадно палящее днем солнце медленно опускалось за горизонт. Вечерние сумерки роняли длинные тени от рослых кипарисов, обрамляющих пыльную Апиеву дорогу, широкой рекой утекавшую на запад и час назад поглотившую первый из нагруженных доверху обозов. Спурий, центурион второго легиона под командованием Луция Корнелия Суллы несколько минут назад отдал последние распоряжения ночной страже, и сейчас расположился на открытой террасе портовой таверны. Уставший и раздраженный, он рывком расстегнул на груди фибулы1 и набросил багряный сагум2 на тяжелый стул с дубовыми ножками. Освободив голову от начищенного до блеска стального шлема с поперечным гребнем, Спурий окликнул нумедийку, скоблившую соседний стол:

– Принеси вина и сыра!

– Слушаюсь, господин. – Нумедийка сверкнула быстрыми глазами, тут же поклонилась и исчезла. За эту неделю центурион приучил повиноваться ему без малейшего промедления, хотя для этого пришлось арестовать хозяина трактира. Шести часов в темном трюме консульской триремы хватило, чтобы в порту поняли – центурион Спурий очень не любит, когда его приказы выполняются с задержкой.

Неделю назад его центурия приплыла в Брундизий из Греции на трех триремах3, загруженных по самые борта. Легион Спурия участвовал в штурме Афин, этой древней эллинской твердыни. При воспоминании о той победе губы центуриона расплылись в блаженной улыбке…

Основные силы консула Суллы атаковали город по фронту между Пирейскими и Священными воротами. Оборонявшиеся полагали, что это и есть главный удар консула, между тем несколько центурий ударили в тыл, у стены Гептахалка. Обороны там почти не было, и Спурий, будучи еще простым легионером, в числе первых перебрался через высокий каменный барьер зубчатой бойницы. В городе началась резня. Римляне, получившие приказ никого не щадить, вырезали жилые кварталы целыми семьями. В какие-то несколько часов Афины были залиты кровью. Повсюду слышались вопли раненных, женские крики несчастных афинянок, подвергающихся грубому насилию, треск ломающейся древесины и звон металла, встречающегося с металлом. В городских боях пал командир Спурия, центурион Марк. Копье греческого гоплита пробило ему шею, и он умер тут же, у подножья храма Зевса. Спурий этого не видел. Поглощенный жаждой убийства, он метался по узким афинским улицам вместе с легионерами своей центурии, выламывал двери и крушил гладиусом4 все живое, встречавшееся ему на пути. Легионеры, воодушевленные возможностью грабежа, бесчинствовали в городе два дня. Консул Сулла наказывал Афины за непокорность. Еще четыре дня повозки вывозили богатства в римский лагерь. Золото, бесценные античные статуи, городская казна, сокровища разграбленных греческих храмов. Тогда в руки Суллы и попала знаменитая библиотека Аристотеля, выкупленная неким Апелликоном и хранившаяся в его доме в Афинах.

При воспоминании об этой куче папирусов и ничего не стоящих листов бумаги, переплетенных воловьей кожей, Спурий нахмурился.

– Господин желает еще что-нибудь? – Нумедийка поставила на стол кувшин с вином, полголовы сыра и свежий хлеб.

– Принеси еще кружку, нас будет двое, – проговорил Спурий, глядя на консульские корабли, покачивающиеся у причала.

За храбрость и мужество при штурме городских стен консул назначил Спурия центурионом, вместо павшего в бою Марка, и приказал ему сопроводить под охраной центурии триремы, гружёные отобранными у афинян богатствами. За проклятые трухлявые свитки, уложенные в большой деревянный ящик, обитый кожей, Спурий теперь отвечает собственной головой. Сулла так и сказал, вручая новоназначенному центуриону витис5: «Ты выше меня на целую голову, центурион. Если библиотека не доберется до Рима в целости, я устраню эту разницу меж нами».

– Господин!

Спурий обернулся. Перед ним навытяжку стоял легионер, прислонивший правый кулак к левой стороне груди. Центурион огляделся. В таверне они были одни.

– Садись, Тит. Раздели со мной ужин. Когда мы одни, оставь дисциплину за порогом, – он усмехнулся. – Семнадцать лет мы спали с тобой у одного костра и ели из одного легионерского котла.

– Иногда и не ели, – Тит улыбнулся и привычными движениями освободился от шлема и сагума. – Да и не семнадцать, а восемнадцать, Спурий.

– Клянусь всеми богами, мне плевать!

– Ну, разумеется, теперь ты центурион! С таким жалованием можно и еще лет двадцать скитаться по римским провинциям! – Тит улыбнулся и поднял кружку. – За тебя, брат! Ты это заслужил.

Вино приятно бодрило. Тит чувствовал, что друг чем-то раздражён, но не понимал, стоит ли ему спрашивать о причинах его раздражения.

– Скоро мы будем в Риме, друг мой.

Спурий опрокинул в себя кружку и с грохотом поставил её на стол.

– Ты считаешь, мы это заслужили?!

– Но…

– Когда основная работа сделана, когда пали Афины, когда вся армия двинулась на войну с Митридатом, – его глаза бешено горели, – я послан сторожить какое-то барахло, чтобы седые учёные мужи на Форуме могли цитировать старого греческого маразматика?! Этот поход принесёт одним славу, богатство и триумф, другим земли, которые обещал консул в награду за доблесть, а я тем временем…. Я….

– Подожди, Спурий! – Тит положил руку на сжатый огромный кулак центуриона. – Ты недооцениваешь свое поручение. Твою услугу не забудет консул, ты проявишь себя, безупречно выполнив его задание, а дальше как знать… Длинные языки болтают, что победив Митридата Евпатора, Сулла вернется в Рим не просто триумфатором… – Тит огляделся и понизил голос, – …он станет Диктатором. И еще неизвестно что лучше, иметь клочок земли где-нибудь в Македонии или Иудее, или быть верным человеком римского Диктатора в Риме.

Центурион поднялся из-за стола и подошёл к перилам арочного свода, за которым открывался вид на гавань. Тит был прав. Нужно просто в точности выполнить задание, и тогда… Тогда быть может не за горами и должность трибуна6. Мысли уже было унесли Спурия в Вечный город, он вспомнил жену, которую не видел более пяти лет. Аурелия… Его сыну около семи, чем он занимается сейчас?

Вдруг он заметил едва различимый свет в вёсельном отделении одной из трирем. Огонек двигался внутри грузового трюма, и то пропадал за перегородкой, то вновь мелькал в вёсельных прорезях.

– Тит, ты предупредил караулы, чтобы не разжигали на борту огонь? – спросил он, не отводя глаз с огонька.

– Караулу запрещено подниматься на борт, центурион. Легионеры несут службу на пристани.

– Проклятье! – вскричал Спурий. – Живо за мной!

Они выбежали из трактира и расстояние в сотню шагов пробежали, расталкивая портовых работников, закончивших разгрузку зерна с египетского торгового корабля. Уже давно стемнело и легионеры, несущие караул, преградили центуриону путь.

– Стой! Собственность римского консула! Именем Республики!

– Легионер, узри своего центуриона! – прорычал Спурий. – За мной!

Они вбежали по деревянному трапу на борт триремы, центурион выхватил у караульного малый факел и устремился в вёсельную надстройку. Как только свет выхватил из темноты очертания аккуратно сложенных ящиков, центурион сразу заметил, что просмолённая парусина, укрывающая ящики, с одной стороны откинута. У Спурия упало сердце. Он медленно приблизился к грузу. Один из ящиков с надписью «Bibliotheca Aristotelis»7 был открыт. Центурион заглянул внутрь. Внутри зияла кричащая, отчаянная пустота. Он осветил палубу вокруг. Ни факельного нагара, ни воска оплавленной свечи. Вдруг на носу триремы что-то упало и покатилось!

– Он еще здесь! – крикнул Тит.

– Несите факелы, оцепить весь причал, живо! – Спурий вытащил гладиус из ножен. – Брать только живым!

Принесли факелы, центурион, Тит и четыре легионера двинулись к носу корабля, растянувшись в цепь.

– Кто бы ты ни был, сдавайся и верни то, что украл! Обещаю тебе жизнь! – громко выкрикнул Спурий.

Римляне прошли последнюю мачту, и свет факелов выхватил из темноты носового отделения фигуру в сером плаще. Человек сжимал в руках странный предмет, похожий не то на ящик, не то на короб. Из-под огромного капюшона были видны седые усы, переходящие в такую же серебряную бороду. Человек странно сдвинул правый рукав, и удивленные римляне увидели зеленоватый свет, исходящий от предплечья.

– Во имя Юпитера… – прошептал один из легионеров.

– Сдавайся, старик! Тебе не удастся сбежать! – Спурий шагнул вперед.

Зеленоватая вспышка на миг подсветила нос триремы и тут же погасла. Центурион непроизвольно прищурился от её резкого света, затем раскрыл рот, словно хотел что-то сказать и медленно перевел взгляд на Тита. Произошло немыслимое. Старик вместе с ящиком растворился в темноте душной брундизийской ночи.

ГЛАВА 2.

Замок тамплиеров Кастильо-де-лос-Темплариос. Понферрада, провинция Леон, Испания. 9 октября 1307 г.

Проклятый дождь. Он хлестал по черепичной крыше патрульного перехода между северной и западной башнями, тонкими ручейками вода из разверзнувшегося свинцового неба стекала во внутренний двор, напрочь расклеивая бурую землю. Второй день непогода накрывала долину, и порой казалось, что стене из дождя не будет конца. Речушка Силь, петляющая в миле от стены замка, на пару дней превратилась в полноводную, мутную реку с опасным течением, грозящим снести опоры старого моста, соединяющего долину с окрестностями пиренейского предгорья.