К тому времени мы уже жили в большой квартире на Садовом кольце, и пес спал на коврике в коридоре, где был полноправным хозяином. Но правило, усвоенное еще в молодости, что от падающих предметов надо убегать подальше, он никогда не нарушал. Если же ему не удавалось спастись, то у пса начиналась настоящая паника.

В тот мой отъезд в квартире над нами случился пожар. Да такой мощный, что боясь возгорания деревянных перекрытий старого дома сталинской постройки, пожарные прорубили пол в квартире, расположенный выше горящего помещения, и стали заливать огонь сверху. Вода была везде: она стекала с потолка двух комнат и коридора и ровным слоем растекалась по полу, откуда отчаявшиеся жильцы, а именно моя жена со своей мамой (больше было просто некому), собирали ее тряпками в ведра. Все соседи из соседних квартир были эвакуированы на улицу, а моих близких просто забыли – их никто даже не предупредил. Поэтому они боролись со стихией.

Единственная комната, которая оказалась сухой, это та, где спал наш маленький сын. Ни вода в коридоре, ни топающие и кричащие на лестничной клетке пожарные, ничто не могло разбудить беззаботно спящего ребенка.

Арчи первый ощутил неладное и в испуге метался по квартире, скулил и искал спасения у хозяев. Первое, что попытались сделать, это выгнать его на кухню, но и там он нервничал и беспокоился. Делать было нечего. Как бы не хотелось пускать его в комнату, где спал ребенок, и он своими воплями мог его разбудить, но пришлось это все-таки сделать. Это оказалось единственно правильным решением. Пес тут же почувствовал себя в безопасности. Еще бы, ведь здесь было сухо и тепло, а с потолка ничего не капало. Он нашел удобный уголок между шкафом и диваном и заснул, как ни в чем не бывало.

Натаской Арчи я решил заниматься самостоятельно. Во-первых, отдавать в натаску собаку опытному натасчику мне не хотелось да, честно говоря, финансы бедного студента этого не позволяли. Во-вторых, как собственно, и в-третьих, и в-четвертых, начитавшись охотничьей литературы я был уверен, что справлюсь с этим сам. И действительно справился. Так, что если бы мы решили участвовать в испытаниях, то диплом нам был бы обеспечен. Но я совершенно не интересовался племенной работой. Главным для меня была охота, и я готовил собаку именно к ней. Сам готовил, сам и портил. Именно с тех лет я на своей шкуре прочувствовал достоверность поговорки «Готовит к охоте собаку натасчик, а портит охотник».

Правила испытаний требовали, как я вычитал из книг, для подружейных собак, и не важно, спаниели это или легавые, оставаться на месте после взлета птицы. И именно этого я добивался от Арчи натаской и этого требовал с первого дня наших совместных охот. Но охотничья страсть, кипевшая в нашей молодой крови, как моей, так и собачьей, очень мешала этому. Стоило взлететь найденной птице, как и я, и Арчи напрочь забывали все, о чем так красиво пишут в учебниках. Я уже не особо смотрел, что делает моя собака и думал только о выстреле. А пес, забыв все, чему его учили во время натаски, сразу после выстрела радостно срывался с места за взлетевшей птицей, чтобы подать. Ему было совершенно не важно, упала она или нет. Он твердо верил, что хозяин не промажет, и весьма разочарованный возвращался назад, если я промахивался. И хотя он твердо знал, что после такой пробежки его обязательно накажут, каждый раз страсть брала свое! Чего я только не делал, чтобы исправить этот его недостаток, пока не смирился и стал просто получать удовольствие от совместной охоты.

Но в начале я пытался бороться. В одну из своих поездок на охоту я решил в очередной раз заняться воспитанием молодой собаки. Я набил около десятка патронов только порохом, без какого-либо снаряда, пули или дроби, и вышел в поле. Благо, луга тогда начинались прямо за домом, и искать птицу особенно было не нужно – коростеля и дупеля было в достатке.