Мне же снились дети в баночке ещё горячего вишнёвого варенья. О, этот сладкий аромат, пьянящий аромат, он воодушевил меня надеждой, что мой клуб ещё просуществует, —найдётся «наш» клиент! Может, коктейль в черепке, вовсе не коктейль, а варенье? А варенье любят все, без исключения!

Детская карусель с детьми поскакала резвыми оборотами; кони ожили, и, осёдланные, пустились во все бега. Я тут же проснулся, с ужасом вспомнив, что забыл выключить плиту, подогревавшую Лысую планету! Не одно так д… Замешкавшись, я скорее схватил сито и слил содержимое планеты, процедив от осадка. Затем процеженное ароматное зелье я поставил стыть на окно, а осадок вылил на помойку — за дверь.

Та склянка, в которую я перелил содержимое, была прозрачна; глаза гомункулов, в зените переноса, были распахнуты во всеведенье; в них, наконец, читалось подтверждение тому, что, прежде всего ими съедается не сердце, как думал я – а жизнь, – чтобы её, при случае, открыть открывалкой сердца. Все ошибаются, и в этом заключён рост и развитие. Они видели и верили виденному так, как будто все дружно переодели наизнанку свою телесную одежду, вывернув наружу «платоническую». Теперь они сгрудились в бинокль, микроскоп, лупу детально прозревающих и увеличительных глазных линз; их взору открылись мерцающие звёзды, падающие на стены отражением от подвешенного к потолку дискобола, – те звёзды, которые развеваются блёстками в их тельцах.

Они наблюдали лучи разноцветных кластеров галактик, отражённых от подвешенного стробоскопа, сменявшиеся эклектической непредсказуемостью попурри сновидений, насыщенных витаминами, микроэлементами и фитонутриентами, которых им недоставало. Представьте их себе: блошки, пароксически обезумевшие от полифонии чувств – восторга и страха единовременно. Всё слилось воедино на какое-то секундное мгновение! Потом они увидели, как проходят между туманностей созвездий и планет, – не затворенная входная дверь, немало нанесла этого добра. Они только сейчас, с ужасом, осознали, что всё бесконечно и в бесконечном имеет непрестанное движение. Здесь раздаются дивные звуки прибоя далёких вспышек и взрывов, внезапно глохнущих; монотонные эховые прокачки отдалённого набата, – совершенно механические звуки.

Им посчастливилось целое бесконечное мгновение пребывать на вершине мира, в недрах спящего вулкана. Чёрная вода плавно и бесшумно продвигается в углубление подножия вулкана – во тьму; над ними, словно некк вулкана, лежит моя рука, несущая их сквозь время и пространство. Однако, дело совершенно исключительное, когда я дозволяю своим звёздам и галактикам растрачивать энергию задаром; сейчас это несёт очень большие расходы, – нам нужны посетители! Только чем же мне их привлечь? Всем давно известно, что в салуне «Ясемь-ля» – делать нечего, да и напитками моими ещё никто не оставался доволен: кому-то остро до возгорания, кому-то сладко до потери сознания, кому-то горько до посинения… А кто теперь станет танцевать просто так: от самодостаточной захмелённости всепоглощающей цельности? Нет, я взорву этих негодяев! Взорву своим МЕГА-миксом! Они у меня попляшут!.. Мой старый танцпол, наконец, встряхнёт своими запылёнными половицами. А пока что… нужно довести коктейли до кондиции.

От одиночества я вижу «их» в своих снах и ничего не могу с этим поделать; кто их на меня насылает? Ну не я же о них думаю?! Какой же все-таки у них мирок… совсем микроскопический! Однако какой плотный слой осадка там образовался, за недолгий срок их существования. Хочу кое-что вам разъяснить: в целях лаконичности и слаженности художественного повествования, я всему, меня окружающему, придаю