Апокрилог. Закрывая глаза Дом

В темноте, тишине, неизвестности и необитаемости, существовало 8 микроскопических точек, появившихся из ниоткуда (в чём, всё же, нет никакой уверенности). Все они кружили вокруг одной большой огненной планеты; притягивались все ближе её магнитным полем, сильнее сплотняясь между собой. Красная планета словно благословляла их светом, который питал их жизнью. Эти крошки-атомы – сама невинность – точно пасхальные яйца под прикрытием курицы, согревающей их теплом в ожидании, когда же те вылупятся. Но пока, на протяжении множества световых лет, ничего не происходило. Словно впавшие в анабиоз, спали они во тьме беспробудным сном…

И вот, в один из дней, задребезжали они в пляске, словно ульи пчёл; казалось, пробудился и загудел сам Небесный дом и давай лихача, да такого зажигательного: отовсюду сыпались и разбивались градом кометы, болиды, астероиды и фейерверки звёзд. Что же, – в недоумении скажете вы, – должно было произойти, чтобы всё, зараз, ожило? Каким образом эти не видимые глазу точки, смогли привести в ритм механизм сущего?

Разберёмся, прежде всего, – и это «разберёмся» будет вас окликать на протяжении всего повествования, – что является жизнью для тех, кто спешит её прожить «качественнее»; с оглядкой, да, в принципе, с круговым обзором, и круговыми запрограммированными глазами, только и выискивающими, где же притаилась смерть. Выпадает из виду одна деталь: спешка уже исключает качество.

А ну-ка, кто из вас ни разу не играл в прятки? Детская забава, казалось бы, ан и взрослые не чураются этих незатейливых игр, потому как в каждом из них заложено знание, и подобно детскому любопытству, они всегда будут в его поиске, – по сути, в сведении начала с концом, добра со злом; и так покуда не поймут, что ни того ни другого нет – есть только сплошное и единое.

Известный страх гоминидов заключён в том, что они боятся подняться выше на одну ступеньку, встать на порог обеими ногами, и, отдышавшись, его перешагнуть. Ясно, что земля здесь выступает в качестве образного «порога». Рождение – это ступени ниже порога и по мере становления/взросления, они могут подниматься только вверх, просто потому что ступени до рождения позабыты и отгорожены стеной начала нового; они, соответственно, ведут к смерти, хотя снизу могут показаться бесконечными, встремляясь в белый свет. В заблуждение, пожалуй, может ввести одно: а что их встретит там, наверху? В то же время внутреннее и бессознательное чувство, заложенное в каждом, – тот самый жмурик, который прячется от них с детства, – говорит о безграничных возможностях Абсолюта и его проявлений. «А может там тупик?» – и это вас волнует не меньше «безграничности непознанного». И вы не рискуете, даже не пытаетесь, просто потому что страх перед неизвестным пугает и пугал всегда. И так вы до сих пор топчетесь на середине, не определившись с направлением – как глупцы, которые боятся зайти в свой дом спустя несколько лет странствий, опасаясь, как бы там чего за это время не изменилось.

Напридумывали кучи отговорок, поверий, легенд, поговорок и историй, более чем несуразных; передвигаетесь прижизненно смертными кощеями надгробий по бесконечной иллюзии, вместо того, чтобы самим пойти да разведать, куда же все-таки ведут ступени, – ведь терять-то, на самом деле, нечего! Полоумные вы мои фантазёры! Единственно доступный аналог «вернуться»/«выйти в рождение» – это переступить за иллюзию смерти. Вверх, только вверх, без оглядки! — и это вовсе не означает тут же, стремглав, бежать и выкупать главный хлеб Ватару Цуруми, — нет! — я постулирую о принятии смерти, как чего-то само собой… Пришло время избавиться от все той же иллюзии страха перед смертью, так как ваша иллюзия жизни создана благодаря страху перед иллюзией смерти! Разглядели circulus vitiosus/порочный круг?

Весь народец под скорлупой одного яйца. Каста обязательств и условностей будет чтить свои традиции до тех пор, пока планета не вылупится из-под гнёта.

И вот этот день настал, – и этот день – будущее!

Ну что же… Раз, два, три, четыре; дробь, корень из трёх. Планета овеяна дымом от кофе, который прогуливается по улицам, в редкие свободные перерывы, покуривая сонм сигарет. Серый день ходит под покровом чёрной ночи, точно серая масса, обёрнутая мусорным пакетом. Эти недогомункулы спешат, а на их каменных лицах выбиты посмертные маски пренебрежения и бескомпромиссности. На их стороне заводы, компании, корпорации и передовые технологии. В своих новейших налощённых высотных мегаполисах «наоборот», – которые только внешне растут ввысь, а на самом деле впиваются иглой в хтоническую глубь, – они хотят дорыться до света. Так сказать – «мир наизнанку», совершенно неоправданный мир, потому как света ему не видать вовек.

Всякие расчеты пригодны только в пределах их беспросветности, как и точные науки – относительное творчество воображения. Им ни на йоту невдомек о свойствах материи, в которой затонул их перегнивший кофейный жмых планеты; той материи, которая до недавнего времени была главным источником жизни и энергии, породившей всё сущее. Все, что выходит и испаряется в дыму их шарика — апокалипсичная и беспробудная неизвестность. Все они, как стадо муравьев, копошащихся в муравейнике, для которых пробуждение от бредящего анабиоза точно грозит расправой. Скажите мне, разве возможно, чтобы у вечно молодой Бесконечности было регламентированное ограничение времени сутками или мерными шагами минут? Оно стоит, потому и называется «Бесконечностью». Время создано вами. Напишите на доске мелом и сотрите —вот что это! Пускай в системе произойдет сбой и все пропадет, потеряется, раствориться во тьме без остатка, – ох, какой тогда зазвучит гомон и паника! Все умирают и рождаются вновь; придумывают себе мириады событий, мегаполисы планов, ежедневники воспоминаний… Суета и бессмысленность! Оглядитесь вокруг, разомкните веки – где вы? Красота неба служит покрывалом для закрытых и упрямых глаз, – какое унизительное занятие! Прикрывает то, что для вас всего лишь шутка, черный юмор; то, что внушает и распространяет панику. Ваша атмосфера служит покрывалом прикрытия и для меня, чтобы не видеть всю вашу абракадабру…

Их вера закопана в аркосолиях атавистических мегаполисов, в которых догнивает плоть. Я за покрывалом — и это неизменно. Я – созерцающий старик и кукловод театра всякой выдумки. «Я» предоставляет им возможность делать то, во что они упираются верой. «Я» – посыльный гомункуловых снов, – они в его ладони. Я всегда беспристрастно наблюдал за миллиардами смертей, – любое угасание и стрелка на циферблате медленно сползает в обратную сторону, – только никогда их не пересчитывал, как не имеет смысла считать блох на голове и в голове. Спокойствие и неподвижность сфер материи, как океан для утопающего Ноева Ковчега: разве объединились бы они, не будь катастрофического наводнения милостивых вод?

Они все внутри меня и я с этим смирился.

Кварталы, улицы, магистрали, пассажи, магазины, – любой ребенок давно бы потерялся, не отходя от матери, потому как схема мозга ребенка изначально очень ясна и проста, – но только не этих детей — взрослых в миниатюрном формате! Этих бедняг шко́лят с пеленок; в буквальном смысле: вся школьная программа шагает впереди их ползунков. А как только пробьет шестилетний рубеж, им выдают паспорт гражданина Вызрелости, после чего те незамедлительно идут устраиваться на работу, которой его обеспечивают заботливые и оттого не менее расчетливые родители. Детскую мечту выкорчевывают с каждым новым вырванным зубом, сочетая «становление» личности бедолаги порциями разоблачений: то обещанная зубная фея не приходит; то с каждым «Прежним Годом», – по-вашему – Новым годом (хотя понятия идентичны, по сути), – рассекречивают подставного Деда Мороза, у которого за спиной игрушки с ценниками и борода на резинках. С каждым годом вера в сказочную криптограмму магических знаков убивается, так что к шести годам «взрослый гражданин» знает весь кодекс своих обязанностей перед родиной и своими мудрыми родителями, которым будет обязан «по гроб» в мегаполисе. К тому времени от него будет исходить запах никотина и кофейного перегара, разлагающего плоть. Как и взрослые