Двухлетнюю Олю на себя взяла свекровь, Тихон большую часть времени проводил с конструктором или паяльником, Арина ходила в детский сад и, будучи очень самостоятельным ребёнком, ела то, что подсовывали, не жаловалась и не требовала внимания. Старшие дети не докучали, сосредоточились на окончании учебного года. Вечно шумный дом притих в ожидании, когда вернётся прежняя Полинка.

Девушки с яркими зонтами исчезли. Полина снова вернулась к младенцу и нехотя взяла на руки.

– Ассоль?

Кошка фыркнула: да хоть бы уже и Ассоль. Главное, дай уже дочке имя! Разве это сложно?

Старшего сына Лёшку назвали в честь дяди – балагура и гармониста, всех остальных «обозвали» на семейном совете, только имя «Оля» выбрала бабушка. Полина не стала спорить, имя красивое. Бабушка Василиса выделяла красивую куколку Олюшку среди многочисленных внуков, подсовывала ей самые большие леденцы и наливала кисель до краёв чашки, остальных просто любила, ровно и порой строго, а Олюшку баловала.

В доме Антоновых всегда были дети. Как только самый младший начинал бродить по дому с зажатым в руке куском хлеба, появлялся новый младенец. Так как бабушка жила напротив, дети беспрепятственно бегали из двора во двор, калитки никогда не запирались, часто настежь распахивали и ворота. Селёдка тоже столовалась в двух кухнях: получала два завтрака и два обеда, если приезжал с рыбалки дед Витя, таскала у него рыбу, но за сметаной приходила к его снохе – Полине. Как-то так повелось, что дом бабушки Василисы называли Большим, а новый дом, где хозяйкой была Поля – домом Молодых. Хотя двухэтажный дом Молодых явно превосходил Большой по размеру и количеству комнат, стоял на высоком фундаменте, смотрел широким окнами с одной стороны на Производственную улицу, а с другой – на реку Протоку. Но сам участок всё же был меньше и сад тоже.

Дорога между домами использовалась для разлиновки классиков и прыжков на скакалке, на проезжей части гоняли мяч и устраивали гонки на велосипедах. Улочка заканчивалась через три дома после двора Антоновых. Машиной, зелёным москвичом, обзавелись только родители Филиппа, а случайные люди здесь не проезжали. Детей не прогоняли, и они постоянно играли прямо на дороге, днём перемещаясь за тенью каштанов, а вечером устраивая посиделки на длинных самодельных скамейках.

Между участками Антоновых и Черных втиснулся дом – одногодок самых старых зданий в Славянске. Первый этаж был каменным, а верхний напоминал поставленный сверху деревянный сарай, почерневший от времени, перекосившийся и нежилой. В доме жил одинокий старик по прозвищу Невидимка. Причем стариком его называли все поколения Антоновых, хотя деду Вите он, скорее всего, приходился ровесником. Такое же название носил и сам дом. О нём регулярно забывали почтальоны, коммунальщики и даже любопытные дети. На участок не забредали даже коты. Действительно Невидимка.

За домом Молодых протекала речка Протока, по весне полноводная и бурная, но главный рыбак, дед Витя, предпочитал каналы у хутора Рисового или Коржевского. Удить умели все, но не все любили ранний подъём и молчаливое сидение на берегу.

Большой дом окружал сад, спереди самый обычный смешанный, а сзади до соседского участка – яблоневый, но большей частью пустоцветный. Весной он дурманяще благоухал, но крайне редко плодоносил. Каждая яблоня могла дать только один плод, и случалось это внезапно, иногда через десять лет, иногда через четыре года после посадки. Селёдка удивлялась: засохшую малину или старый крыжовник выкорчёвывали безжалостно, а сад не трогали, гуляли в нём, мяли ромашки и обнимались с деревьями.