Фёдор молчал. Лицо спокойно. Он просто смотрел в окно, будто за его стеклом был другой мир, в котором всё ещё можно было вернуться назад.

– Ты чего, не боишься? – с интересом спросила Света. – Ты или очень смелый, или очень тупой. Кто ты вообще такой?

– Я учусь в школе. В одиннадцатом классе. Сам из Якутии. На соревнования приехал. Боксом занимаюсь.

Тишина. Светлана как раз сделала глоток – и выплюнула кофе в раковину, закашлявшись. Алена закрыла лицо руками:

– Всё. Нам точно крышка. Он – школьник. Боже, боже…

Света разразилась тихим смехом:

– Ты что, серьёзно? Ты думаешь, это всё детские игры? Это тебе не кино. Это Хабаровск, малыш. Тут если задел «крышу» – будь готов к могиле. Тот ресторан – под Рамилем, у него погоняло «татарин». Мразь та ещё. А он сам ходит под Костылем. Слыхал про такого? Нет? Ну, тогда слушай. Костыль – вор в законе, старой формации. И если он узнает, что ты его людей раскидал, а сам ещё и жив – это плевок. Лично в лицо. А за такое тут убивают. Быстро. Без шума.

Фёдор кивнул, будто выслушал рассказ о погоде.

– Ты хоть понял, что я тебе сказала? Или тебе пофиг, а? – Светлана прищурилась. – Ты бы хоть попереживал для виду немного.

Фёдор усмехнулся, но ничего не сказал. Его спокойствие пугало даже Алену.

– Слушай, Света, – сказала она, – ну нельзя же вот так вот взять и умереть просто потому, что встал за девушку. Он же не преступник. Он просто… нормальный парень.

Светлана кивнула.

– Вот именно. А такие в нашем мире долго не живут. Поэтому надо думать. Надо срочно искать выход на Костыля. Только он может эту тему закрыть. А чтобы выйти на него – нужен кто-то свой. Кто-то, кто скажет: "Этот пацан – не враг. Он просто не знал, куда влез".

Она встала, пошла к шкафу и достала старый потёртый телефон.

– У меня есть один знакомый. Он когда-то сидел с Костылем. Сейчас на пенсии, работает таксистом, но у него остались связи. Попробую позвонить утром. Сегодня – не вариант. А пока… прячьтесь здесь. Окна не открывать. Свет не зажигать. Ни с кем не говорить.

Она посмотрела на Фёдора:

– А ты, боксер, молись, чтобы Рамиль не проснулся раньше, чем мы найдем того, кто скажет за тебя слово. Потому что в этом городе такие истории заканчиваются быстро. И, чаще всего, – за чертой города. В лесу. Где не спрашивают, кто прав.

Фёдор молча кивнул. Его взгляд был спокоен, но внутри гремело – не страх, не паника. А решимость. Он не знал, как всё это кончится. Но он знал одно: он не пожалел, что вступился и встал за девушку. Потому что это был единственный правильный выбор в его жизни.

«ТАТАРИН»

Рассвет в Хабаровске подкрадывался медленно. Его холодное дыхание запотевало стекла окон, вползало под одежду и цеплялось за уличные фонари последними тенями уходящей ночи. Пока где-то в чужой квартире двое беглецов пытались переварить произошедшее, с другой стороны города бодрствовал человек, чьё имя знали все, кто хоть раз в жизни касался улицы. Его звали Рамиль, но весь район знал его иначе – Татарин.

Шамсутдинов Рамиль стоял на бетонном крыльце гостиницы, в пуховике нараспашку, с вмятинами от вчерашней драки не только на теле, но и в гордости. Левый бок побаливал, пах ныл, ухо одного из его парней было оторвано почти до крови, у другого челюсть ходила под углом, словно у старого шкафа. Он не привык к такому. Он – не из тех, кого можно задеть и остаться на свободе. В Хабаровске это понимали даже птицы, садившиеся на провода.

Рамиль сжимал губы, сдерживая раздражение. В его мире не было случайных унижений. Всё, что ломает лицо, требует ответа. И этот сопляк, откуда бы он ни прилетел, не уйдёт от ответа.