Завтра придёт новое распоряжение или новая инструкция, сможет ли она стать другой? Я смотрел на окружающих её санитарок: старые дородные тела с одышкой несмотря ни на что сохраняли гибкость. Могли запросто выдавить из себя улыбочку, раскорячиться и пластом на полу, и ползать на четвереньках. И всё это – с огоньком в глазах. С задором, который положен по нормам учреждения. А потом все они разойдутся по своим делам с тем самым лицом, какое есть у них от природы. Будто бы и не было ничего. Они и издевались над нами с таким же безразличием. Просто потому, что кто-то так ради шутки дописал это правило корявым почерком в инструкцию.

Хоть бы улыбнулась мне разок, а?

Попалась, сучка! Загнал её в угол: перекрыл ей дорогу между выходом из корпуса и улицей и аккуратно припёр к стенке. Что она подумала в своей голове? Смотрела на меня, перепачканного в снегу и до сих пор дрожащего от пронизывающего ветра. Сверлила насквозь своим фирменным надменным взглядом. Будто бы я такой же, как они все. Пришлось сбить с неё эту спесь. Пуговицы врачебного халатика посыпались и покатились по всему коридору. Она заметалась из стороны в сторону. Я молча улыбался. Потом всё же пихнула меня и вырвалась на свободу.

Она шла впереди как ни в чём не бывало. Может, я даже отпустил какую-то шуточку про её породу, такую же двуличную, как у всех баб её типа. Она даже не обернулась, только прибавила шаг. Я не собирался сдаваться. Мы по очереди зашли в общий холл. Все собрались на просмотр вечернего кино по телевизору. Она водила глазами по собравшимся, а я стоял сбоку и продолжал улыбаться и пялиться на её рваный халат. Я ждал, когда очередь подсчёта пациентов дойдёт до меня и мы встретимся взглядами. Но меня теперь будто бы не существовало, как бы я ни старался попасться ей на глаза.

В единственном потаённом углу корпуса, не доступном даже уборщицам с их швабрами в хлорке, лежала та самая вторая кроссовка моего приятеля. На лестничной клетке этажом чуть выше жилых я смотрел в окно, как из предрассветной темноты с фонарём и в куртке нараспашку мелкими перебежками передвигался силуэт санитара. Судя по всему, кроссовка валяется тут давно. Кто-то выкинул или намерено потерял? Теперь эта инопланетная вещь стала частью местной фауны: поверх вытертого бока паук не первую неделю плёл в разных направлениях паутину, в слоях которой уже имелось несколько неподвижных жертв. Изнутри обувки буйствовала плесень – результат симбиоза постоянной влаги из открытого окна и такой горячей батареи, что о неё легко обжечь руку или лицо, если увлечься содержимым угла. Я потянул за кроссовку, стараясь не раскрыть тайну своего пребывания перед паучками и жучками. Наверняка кто-то из них следит за мной прямо сейчас. Ждёт, когда меня тут наконец-то не станет. Я освободил находку от лохмотьев паутины, побил об стену, чтобы вытрясти остатки комков пыли, и отправился на завтрак. Весь день я носил улику за пазухой. В итоге сам пропах сыростью угла.