Ангел пересек старую тропу, ведущую к церкви. Там, в полутьме, лежал отец Михаил – ещё живой, но еле дышащий.

Когда ангел подошёл, воздух вокруг него дрогнул. Кровь на лице Михаила засияла – не красным, а белым, как если бы её кто-то освящал изнутри. Он приоткрыл глаза и увидел силуэт.

– Это ты?.. – прошептал он. – Пришёл?

Ангел не ответил. Он смотрел на церковь.

– Что теперь? – хрипло спросил Михаил.

И тогда ангел произнёс:

– Они зовут меня спасением. Но я – только весы. То, что перевесит – решат они.

Он прошёл мимо.

Церковь задрожала, как под порывом ветра. Где-то в глубине сорвалась одна из икон, и стекло разбилось – тихо, как слеза.

Ангел шёл дальше – к центру села.

Село словно не сразу заметило, что что-то изменилось. Ночь оставалась тёмной, огни в домах – тусклыми. Но воздух стал другим: плотным, как если бы всё село оказалось под куполом. И этот купол… сжимался.

В первом доме у околицы проснулась бабка Клава – сердце билось, как молот. С потолка на неё смотрела старая икона, но теперь в лице Николая Чудотворца она увидела чужие глаза – не злые, нет. Просто не человеческие.

На другом конце села у маленькой Насти, пропавшей неделю назад, открылись глаза – не в теле, а в зеркале. Мать, случайно взглянув в отражение, закричала и упала в обморок. В отражении девочка стояла в той самой одежде, в которой исчезла, и что-то шептала, но слов не было слышно.

На колодце у кладбища вода почернела. Куры перестали нести яйца. Молоко у коров свернулось прямо в вымени.

А на крыше старой школы – той самой, в подвале которой по слухам собирались сатанисты, – вспыхнул свет. Красный. Густой. Ненастоящий. Никто не видел, откуда он исходил. Но те, кто глянул в ту сторону, позже не могли вспомнить, что именно они увидели. Только ощущение, будто кто-то разбудил голод.

По улицам села поползли слухи. Люди начали ссориться – быстро, яростно, за ерунду. Дети внезапно стали молчаливыми. Один мальчик рисовал на стене знаки, которых его никто не учил. А одна женщина проснулась утром и не узнала мужа – у него были глаза её умершего отца.

Полночь в селе всегда была тёмной. Но в эту ночь тьма была особенной – она словно ждала. Воздух застыл, как перед раскатом грома. Даже часы в домах остановились на одной минуте – 00:00 – и не двигались дальше.

Ангел подошёл к церкви.

Двери – старые, деревянные, обычно тугие, с трещинами от времени – распахнулись сами, будто кто-то изнутри знал, что он придёт. Петли не скрипнули. Тьма внутри встретила его тишиной, насыщенной, как кровь.

Он вошёл.

Внутри – наоборот: всё вокруг озарилось мягким сиянием, исходившим не от свечей и не от лампад, а от самого воздуха, от стен, от пола, от сводов под куполом.Как только ступил за порог, двери медленно захлопнулись за его спиной. Снаружи исчез свет луны. Алтарь вспыхнул золотом. Образы на иконах начали шевелиться – не двигаясь, но живо присутствуя. Все святые словно повернули взгляд на него.

И тогда с неба – прямо сквозь потолок, но не разрушая его, как будто материальный мир более не важен, – спустился Архангел Михаил.

Он был огромен, и не по росту – по весу смысла. Его крылья были из огня и металла, его меч – свернут в ножны, но от него исходила волна могущества. В глазах – не гнев и не милость. Приговор.

В руке он держал свиток. Старый, но нетленный. На печати – семь знаков: три из света, три из тьмы, и один – из живого слова.

Он протянул его ангелу, вышедшему из могилы, и произнёс:

– Время созрело. Пришло тебе прочесть. Не решать – но открыть.

Ангел принял свиток обеими руками и поклонился.