– Ведро ставьте – на ногах устою!

Барин и слуга-малоросс.

– Архип, а Архип!..

– Что угодно, кажу, ваша благородия?

– Что ж ты не подал лимона к чаю, болван?

– Какого, кажу, лимона?

– Ах, ты, дурак, живёшь у меня столько времени и не можешь затвердить названий фруктам. Ну, тот, что вчера после гостя остался.

– Не могим знать, ваша благородия!

– Экая хохлацкая образина! Да ты видел, я думаю, что я привёз их из города, такие жёлтые, круглые… Ещё с одной стороны на яйца, а с другой на репу походят?

– А!.. Чухаю, чухаю, ваша благородия! Да оны, кажу, прокысли, так я их и выкинув.

– Матрёна, когда придёт Валериан Антонович, проси его в будуар. А если придёт кто другой, говори, что меня дома нет. Поняла?

– Поняла.

– Ну, повтори, что я сказала. Вообрази: звонок, тебя спрашивают: «Барыня дома?» Что ты скажешь?

– Да так и скажу: коли ежели вы Валериан Антонович, пожалуйте, значит, в будуар, а коли нет, так и дома их нетути, вот и всё.

– Аттестаты у тебя, матушка, великолепные, странно только, что все они написаны одной и той же рукой.

– А что же, мне для вас десять писарей было нанимать, что ли?!

– Ну что, довольны вы своей прислугой?

– О, да.

– Не дерзкая?

– Ничуть… Кроме плевков вслед да хлопанья дверьми, ещё ни одной дерзости не слышали от неё.

– А работящая?

– Очень! Кроме как вытирать пыль, мыть посуду и подметать пол, мне ещё ничего за неё делать не приходилось.

1902

– Митревна, что ж ты деньги-то при себе держишь?!

– А где же их держать-то, барыня-матушка?

– В банке надо их держать.

– И то, милая, в банке их держу – в банке из-под килек, родимая, завсегда их и держу.

Барыня нанимает прислугу.

– Хорошо, милая, вы по всему подходите мне, но… услужливы ли вы?

– Очень! Извольте на прошлом месте справиться: из-за услужливости, стало быть, и от места отказали мне.

– То есть как это?

– А так, значит, что письмо-то, что мил сердечный друг барыне велел предоставить, я, значит, при услужливости своей самому барину отдала.

– Ты, Матрёна, зачем часы остановила?!

– Да надо же, барыня, дать им отдохнуть: уж больше месяца я у вас живу, а они всё это время без передышки тикают. Чай, тоже устали!

Хозяйка:

– Дарья, это чёрт знает что за порядки! Кто-нибудь из нас сумасшедшая!

Прислуга:

– Надеюсь, барыня, что сумасшедшую вы не держали бы на месте.

– Что, Авдотья, из деревни вернулась?

– Нет, я замуж за дворника вышла и в послесвадебную турну в Колпино ездила!

– Если твоего барина нет дома, то я оставлю ему записку. Проводи меня в его кабинет.

– Нет, уж вы, сударь, записку-то лучше в гостиной напишите, потому как в кабинете барин спрятавшись.

– Вы хорошо за рыбами умеете ходить?

– Эка невидаль!

– Ну, например: когда в аквариум воду надо наливать?

– А как, стало быть, выпьют её, так, стало быть, и налить!

– Это что значит, Матрёна! Твой муж только что умер, а ты смеёшься как сумасшедшая.

– Ах, барыня, как вспомню, как он кривлялся, умирая, то моченьки нет удержаться от смеха!

– Барин дома?

– Нетути.

– Как «нетути», когда я видел, что ты сейчас приняла какого-то господина!

– Так мало бы што! Господин-то тот меньше как рублёвку на чай не даёт-с!

Барыня – прислуге:

– Ольга, нравится тебе моё новое платье?

– Так нравится, что как только барин из присутствия придёт, беспременно скажу, чтобы и мне такое же купил!

– Маша, не правда ли, как хорош Пётр Иванович!

– Да-с, оченно даже приятственный кавалер!

– Ах, а как он целуется, если бы ты знала, Маша!

– Уж так-то, барыня, хорошо, что не забудешь вовек.

Барыня – прислуге:

– Маша, слушай: я сейчас уйду к Павлу Петровичу, а когда барин придёт домой, скажи, что, мол, у барыни болит голова, и они просят их не тревожить. Поняла?