Салициловка и какая-то пакостная мазь не помогают. Плохо еще, что при переезде сюда народ потерял мою шинель, – так она и пропала. Пока хожу в плаще, взятом у товарища, но это долго продолжаться не может.

23-го меня приняли кандидатом в партию, но еще пока не утверждала парткомиссия. Видимо, это будет на днях.

Оля думает ехать в Москву, где лежит раненым ее муж. Ее новый адрес – Крестьянская не 151, а 124.

Не нравится мне такое положение – Ядвига с Танькой воевать собираются, а я, старый вояка, сижу как баба на печи.

У нас все по-старому, становится опять теплее. Самочувствие неважное – болею. Это здешняя сырость виновата.

Еду сейчас в Казань в командировку. Из Майкопа пробираюсь с 17-го числа, и вот только сегодня, должно быть, доедем до Рузаевки. Пробираюсь различными поездами, – сейчас еду в санитарном – совсем в прекрасных условиях, и здесь встретил одного командира, едущего из Ярославля, с которым хочу передать Ядвиге письмо. Быть может, он передаст ей прямо в Институт.

Мы эвакуировались в Майкоп и неплохо там устроились. Боюсь, как бы нас не потревожили вторично и не перебросили еще дальше – бои идут под Ростовом.

В Казань я еду в командировку, которая намечена с 25 октября по 10 ноября, но я уже сильно запоздал. Дороги забиты эвакуированными, и пробираться очень трудно. Хотелось увидеть и своих в Куйбышеве, но это значило бы потерять еще 3–5 дней, поэтому я не решился. Со мной едут товарищи, у которых семьи в 60 километров от Пензы, где мы вчера и сегодня с утра были, но и они не могли увидеть своих.

На обратном пути, если удастся ехать в Майкоп, думаем от Казани спуститься вниз по Волге до Куйбышева, а там на Пензу и дальше. Таким образом, как я, так и мои товарищи, могли бы посмотреть свои семейства. Красный Яр ведь лежит северо–восточнее Куйбышева, кажется, на самой Волге.

Трудновато с продовольствием – то, что мы взяли с собой, давно съедено, а на станциях ничего нельзя купить. Хорошо, что хоть хлеба удалось достать, – пьем воду с хлебом и живем. Ведь нам, комсоставу, аттестаты не даются – должны кормиться сами.

Вообще, за эту поездку насмотрелся на всякие безобразия. Срочно необходимо введение ЧК с жесточайшими карами. Пока этого не будет, – безобразий в тылу и на дорогах не устранить.

В дороге было испугался за Ядвигу – передали, что бои идут на Ярославском направлении. А мы ведь сами радио не слышим и газет не видим. Оказалось, направление Малоярославское. Вообще странно, что ее институт не эвакуируют. Как будто, уже пора бы – какая там может быть сейчас учеба. Боюсь я также, чтобы Ядвигу не сократили, – сейчас работу найти трудно. В Майкопе Одесский университет – в очень тяжелых условиях.

Воинственности Ядвиги и Таньки я сейчас не разделяю и думаю, что пыл нужно умерить. Во-первых, никуда на фронт не рыпаться, а если в госпиталь – то тыловой. Во-вторых, нужно вообще подождать периода нашего наступления. Сейчас они пропадут на фронте обе, не оказав даже никакой пользы. Действовать нужно осмотрительно. Мы переживаем тяжелый период войны. Будет лучше, когда все понадобятся, а сейчас впереди должны работать люди с опытом, иначе они бесполезны.

Со мною сейчас связь ненадежна. А вообще судя по тому, что я сейчас вижу на дорогах, письма могут идти и два, и три месяца и даже совсем не приходить. Боюсь растеряться. Например, о Болеславе ничего нет, – видимо, остались у немцев, так как их район был занят неожиданным налетом. Если это так, – вряд ли они выживут. Дочка его, наверное, эвакуирована куда-нибудь из Киева с университетом.