То, что мы отдали часть территории, – жаль, конечно, но лучше отдать территорию, чем остаться без вооруженных сил. В этом тоже наша сила, а не слабость. Армия наша закаляется, сохраняя свою мощь, население, оставшееся у фашистов, научится ненавидеть их, крепче оценит Советскую власть.
Как это было на Украине, на Кубани в Гражданскую войну. Крестьянин бывал недоволен Советской властью, но после того, как у них побывали белые, – крестьянство становилось активными борцами за Советскую власть. Так будет с Латвией, Литвой, быть может с Румынией, Болгарией и прочими.
Зря надеются фашисты нас победить. Это невозможно – и сил, и средств, и желания, и упорства у нас больше. Психология советского человека не поддается порабощению.
Чрезвычайно горько, понятно, знать, что, например, наш любимый Киев может быть поврежден бомбежкой, что гибнут товарищи, что ты не можешь ничего сейчас сделать, чтобы помочь им, но без потерь не обойтись.
Нужно сжимать зубы и затаивать до времени ненависть. Когда ее много, – ничего не будет страшно. Так вот – страх. Страх – это отсутствие силы воли, отсутствие ненависти, покорность – это собачье чувство. Человек умеет его перебороть, да это и не так трудно, когда ты работаешь, когда перед тобой цель, когда кипит ненависть к врагу. Тогда опасности не вызывают страха, а, наоборот, придают новые силы и отвагу.
Многие страхи вызваны только боязнью, вернее жалостью к нашим раненым и павшим бойцам, к нашим людям, попавшим в руки врага, к тем культурным и хозяйственным ценностям, которые уничтожаются фашистами.
За себя же бояться нечего. Если работать в армии, всегда найдешь свое место и будешь себя вести как надо.
Важно нам за войну не рассыпаться, не потерять связи. И Танька всегда должна на меня рассчитывать как на своего отца.
Возможны всякие эвакуации, бомбежки и прочее – всегда на себе нужно иметь список адресов, куда о себе сообщить. Боля, например, сейчас я уж не знаю где. Нужно знать адрес Оли (Корх), которая находится дальше всех в тылу и через которую всегда можно держать связь и осведомляться друг о друге. Она живет в г. Красный Яр Куйбышевской области, Крестьянская ул., № 151.
22 августа 1941. Орёл
На днях буду отправлять свое семейство к Оле в Красный Яр. Не знаю, как там живет Ольга, но больше моих девать некуда. Останусь холостякувать сам. Будет значительно спокойнее. Сейчас они приехали ко мне и собираются в дорогу.
26 августа 1941. Орёл
Теперь я остался холостяком. 24-го весь свой народ эвакуировал. Кажется, их направили в Кузнецк, что около Сызрани, но я им выписал литер для того, чтобы они могли, если там будет плохо, направиться к Оле в Красный Яр около Куйбышева. Не знаю, на чем Ванда остановится, но во всяком случае, им будет спокойнее, чем здесь, да и я за них не буду тревожиться. Ванда будет ежемесячно из военкомата получать часть моего содержания – 900 рублей, и если и будет возможно, – поступит на работу.
Из барахла – взяла почти все, за исключением мебели и посуды. Ехать будут не менее недели, так что известий от нее пока не ожидаю.
Тревожит меня положение Болеслава. Сможет ли он эвакуироваться? Иначе его, понятно, фашисты убьют.
У нас сейчас спокойно, работаю, как и прежде. Довольствуюсь теперь в столовой, хотя это хуже и дороже.
Жалко было расставаться с Вовкой. Увидимся ли теперь? И когда. Но расстались очень спокойно и весело.
Ядвиге особенно санитарией и медициной не надо увлекаться. И Таньке тоже, а то еще на фронт попадут – зря. Дальше тылового госпиталя им лучше не лазить.
31 августа 1941. Орёл
Поехали они эшелоном, целой коммуною.