– Все в порядке, Жарклан. Не волнуйся. Пески меня не убьют.

Проклятие его убережет, чтобы потом самолично убить в назначенный срок.

Анди запалила самодельный факел, воткнула его на вершине бархана, указала на разровненную площадку:

– Раздевайся и ложись.

Ирлан поежился.

– Полностью? – уточнил обреченно. Того, что Анди ему навредит он не боялся, но остывающий песок в качестве постели его не привлекал.

– Полностью, – подтвердила девушка.

Ирлан слышал о том, что многие племена спокойно относятся к наготе, но одно дело слышать и совсем другое – оголяться в присутствии девицы. Матушка бы уже пребывала в предынфарктном состоянии.

– Отвернулась бы, – проворчал, берясь за завязки брюк.

Троглодка фыркнула, но отвернулась.

Ирлан одним движением стянул брюки с портками, улегся на оказавшийся неожиданно теплым песок, прикрыл причинное место рубашкой.

Единственный факел больше чадил, чем давал свет, и в отбрасываемых тенях лицо девушки казалось темным – только глаза блестели.

Она обошла его по кругу, что-то шепча, потом положила горячую ладонь на лоб Ирлану и приказала:

– Спи.

Сон навалился неожиданно, точно по голове ударили, последней мыслью было: «Что-то в ней есть… загадочное».

9. Девятая

– Она его не убьет? – в третий раз поинтересовался Жарк, с содроганием прислушиваясь к доносившемуся с бархана пению. Умаявшиеся за день дерхи дрыхли около костра, двугорбыми тенями застыли верблюды, шумно вздыхали во сне мулы, уютно трещали поленья в огне.

– Ишь, как выводит, – с неодобрением проворчал Жарк и бросил с упреком наемнику: – Ты-то должен понимать, что она поет!

– Я похож на троглода? – вздернул брови Орикс.

Жарк оглядел лысую, в шрамах голову наемника и вынужден был признать, что нет. Но досада никуда не делась, а беспокойство о хозяине лишь возросло. Как он посмотрит в глаза матушке Ирлана, если не убережет ее сына?!

– Пойду проверю – не выдержал, поднялся.

Вспомнил о змеях. Замялся на границе светового круга. Оглянулся с надеждой на наемника – тот был не новичком в пустыне, даже песчаную бурю пережил, но Орикс сделал вид, что спит.

Жарк с завистью посмотрел на расслабленную фигуру охранника, сладко посапывающую на одеяле. Подискутировал с совестью. Выиграл. Кашлянул раз, другой. Громко предложил составить ему компанию. В ответ дождался лишь всхрапа. Разозлился. Хотел было потрясти негодяя за плечо, но вспомнил о шрамах – говорят убийца со сна может пришить даже родственника – и со вздохом шагнул в стылую темноту.

– Я бы не стал ее тревожить, – донеслось ему в спину, и Жарк замер с поднятой ногой, – исцеление требует концентрации. Собьешь – ей придется начинать сначала и, поверь, она не будет от этого в восторге.

Что ему снилось, Ирлан не запомнил. Проснулся от щекочущего лицо солнечного луча. Щурясь, приподнял голову.

Было раннее утро. Песок еще хранил ночную свежесть, но на вершине бархана уже припекало. На востоке алел солнечный шар, и от него расползался, поглощая тьму, розовый рассвет.

Одна часть тела подмерзла, зато вторая, прижатая женским телом, чувствовала приятное тепло. Внутри всколыхнулись забытые ощущения. Женская голова на плече. Его рука на изгибе талии. Ладошка на его груди. И в душе разливались давно потерянные покой и благодать. Словно он вернулся в юность, когда не было никакого проклятия, а сам он свято верил в первую любовь.

Снизу от лагеря раздался обиженный рев мула, и Анди зашевелилась, просыпаясь. Ирлан затаил дыхание – ему до боли не хотелось ее отпускать. Продлить бы этот миг. Желательно навсегда. Но он в который раз выбрал иное.

– Я не успел тебя спросить, – сказал хриплым ото сна голосом. Девушка напряглась, и он прижал ее к себе, не давай ускользнуть, – почему ты ушла из племени? Как оказалась одна в Хайде? И хочешь ли возвращаться?