– Всё у меня есть, Никодим, не изволь беспокоиться, – сказала Марья с улыбкой. – Вот мужские руки не помешали бы, да это не срочно. Придёшь с похода, тогда милости просим. Мы будем ждать.

– Хорошо, Марьюшка. Я на минутку заглянул, пойду, пожалуй. Мне надо своих ещё догонять.

– Береги себя, Никодим!

Мужчина снова поклонился и вышел. Казаков он догнал уже на подъезде к городу.

А там было неспокойно, начались массовые убийства оставшихся на русском берегу китайцев и маньчжур. Всё это происходило с молчаливого попустительства властей губернии. Мало того, Грибский приказал казакам и крестьянским дружинам полностью очистить правый берег от китайцев и истребить там все их посты.

Через два дня Никодим снова очутился на китайской стороне. Его взводу из двадцати шести сабель предстояло напасть на пост китайцев, стоящий напротив Благовещенска, чтобы помочь высадке крупного десанта русских.

Старший урядник подъехал к лошади Никодима и, притянув его за рукав, сказал приглушённым голосом:

– Ты, Никодим, бери свою десятку и подходи к посту вдоль леса. Наверняка узкоглазые побегут в том направлении, когда мы наскочим.

– Слушаюсь, господин урядник!

Действительно, когда остатки взвода казаков с гиканьем и криком «Ур-ра-а!» выскочили на пост китайцев, что стоял на развилке дороги, ведущей к Сахаляну, те, открыв беспорядочный огонь, который не нанёс ни малейшего урона казакам, побежали в лес.

Но там их уже ждала десятка Никодима. Дружный двойной залп скосил всех, за исключением одного – видимо, командира; с пикой наперевес он ринулся на младшего урядника, крича: «А-а-а-а-а! Ийа-а-а!»

Китаец с ходу попытался нанести Никодиму колющий удар. Но тот, несмотря на медлительность в обычной жизни, в бою был ловок и неустрашим: с лёгкостью выхватил шашку из ножен и, с вывертом отбив пику в сторону, кулаком левой руки ударил врага прямо в лоб. Удар был такой сокрушительной силы, что смельчак упал замертво.

С китайским заслоном было покончено.

После разгрома китайских отрядов на левом берегу наступила относительная тишина. Цинские солдаты перестали обстреливать русский берег. Но приморский генерал-губернатор Гродеков решил закрепить успех и приказал захватить весь левый берег Амура, присоединив его к русским территориям. Для этого туда был направлен десант из шестнадцати пеших рот и нескольких сотен казаков при поддержке двух речных пароходов с пушками.

В течение трёх дней упорных боёв были заняты посёлки Сахалян и Айгунь[7].

Цинские солдаты ушли в леса и, объединившись с «краснобородыми» – хунхузами[8], продолжали нападать, упорно сопротивляясь русским. В ответ на это Грибский разрешил всем добровольцам из числа казаков свободную охоту на этих разбойников. В качестве вознаграждения, с целью лишить хунхузов поддержки местного населения, позволил уничтожать жильё и забирать продовольствие.

На одну из таких «охот» вышел и Никодим. Но не с целью наживы, главной его задачей было найти следы Ликин. Она как-то говорила, что на левом берегу у неё есть брат. Может быть, он знает, где находится милая Ликин…

Отобрав в помощники десяток казаков из числа добровольцев, Никодим переправился на левый берег. Он честно рассказал своим товарищам про основную цель своего похода, но преследованию разбойников обещал не препятствовать. Возражений не последовало – Никодим пользовался заслуженным авторитетом среди казаков, да и удаль, проявленная в последнем бою, прибавила ему известности.

К тому же в случае удачи поход сулил немалые барыши.

Первоначально казаки направились в посёлок Сахалян, что стоял прямо напротив Благовещенска.