– Ну, положим, меня есть кому сопровождать. А твоё желание похвально. Скажу атаману, чтобы тебя записали в десятники. Удаль казацкую не растерял ещё на губернаторских харчах?

Никодим приосанился и сказал:

– Никак нет, ваше высокопревосходительство!

– Ну, ступай тогда! Готовься. Послезавтра выступаем. Коня подбери себе из моей конюшни. Разрешаю. А оружие и амуницию получишь в полку.

Но на следующий день город был атакован китайцами, перебравшимися на русский берег при восемнадцати орудиях.

Их сначала встретили огнём крестьянские дружины, а затем в помощь подошла сотня Амурского конного полка. Общими усилиями китайские солдаты были вытеснены с русской территории.

Генерал-лейтенант Грибский решил изменить первоначальный план и атаковал правый берег большими силами.

Ночью полторы сотни казаков переправились через Амур и напали на цинских солдат[5]. Самое узкое место Амура располагалось возле Верхне-Благовещенска. Переправлялись с помощью лодок, переданных атаманом посёлка.

Но эта вылазка для казаков оказалась неудачной: натолкнувшись на ожесточённое сопротивление, в короткой схватке они потеряли сотника Юрковского, командира отряда. Было решено вернуться обратно.

Среди совершивших вылазку на вражеский берег находился и Никодим со своей десяткой. Когда прозвучал сигнал к отступлению, в пылу битвы они оторвались от основных сил. Пришлось с боем воссоединяться со своими. Именно тогда Никодим заметил, что, несмотря на численный перевес, китайцы не отличаются высокой дисциплиной и организованностью: как только казаки наседали, китайцы беспорядочно отступали. Сотне Юрковского не составило бы труда разгромить цинский отряд, но гибель командира спутала все карты[6].

Неудивительно, что казаки возвращались домой в подавленном настроении.

После завершения операции Никодим в составе сотни отправился в Верхне-Благовещенск. Для встречи казаков на правом берегу собралось много поселковых, среди них заметно выделялись яркая рубашка и кудрявая голова приказчика купца Афанасьева.

– Господин младший урядник! – крикнул Василий, узнав Никодима. – Моё почтенье!

– Будь здоров, мил человек!

– Куда путь держишь? – спросил Василий, заметив, что младший урядник оторвался от сотни и направился вглубь посёлка.

Никодим, получивший разрешение старшего урядника проведать крестника, повернулся в седле на полкорпуса и спросил в ответ:

– Тебе какое дело?

Он невзлюбил приказчика после первой встречи за дурную кичливость.

– Небось, к Марье направился?! – Василий не отставал и держал своего коня рядом с лошадью Никодима.

– Предположим…

– Это твой, что ли, ребёнок у неё?

– Мой! Дальше что?

– Да ничего. Мне теперь всё равно!

Василий стегнул своего коня и, гикнув, помчался вперёд. Никодим проводил его долгим взглядом и, вспомнив, как Марья в сердцах называла незадачливого ухажёра, покачал головой: «Чёрт кудрявый».

– Ой, кто к нам в гости пришёл! – воскликнула Марья, не прерывая кормления младенцев. – Смотри, Серёженька, твой крёстный пожаловал…

Никодим снял папаху и церемонно поклонился:

– Здравствуй, Марьюшка! Ну, как вы тут? Справляетесь? Как мой сокол ясный?

– Проходи, Никодим. Всё хорошо. У Серёженьки аппетит отменный. Спит спокойно, не капризничает. Настоящий богатырь.

– Ну, слава тебе господи! А то я волновался, что не примет тебя и капризничать станет.

– А как ты, Никодим? Я смотрю, снова на службу подался?

– Да видишь, как всё повернулось?! Грех отсиживаться в такое неспокойное время. Ты уж прости, Марьюшка. Меня покамест не будет. Снова в поход собираемся. Ты скажи, в чём нуждаешься. Чем тебе помочь? Может, провизия какая аль деньги потребны?