– Поплачешь, когда приедем. Не надо плакать, – сказала она.

Лицо малышки блестело от слез, из носа текло.

– Но маму с папой могут убить! – Боль исказила ее лицо, и, глядя на нее, Лана сама с трудом удержалась от слез.

– Мы американцы. Маму с папой никогда не убьют, да и нас, – убежденно проговорила Мари.

Через секунду Лана несколько раз заморгала, чтобы убедиться, что ей не привиделось. Она ударила по тормозам. Двое солдат преградили дорогу, подняв винтовки и нацелив их на пикап. В тумане они напоминали призраков в военной форме. Вдоль обочины высились укрепления из мешков с песком, а за ними, кажется, стояли автоматы. Коко мигом затихла.

– Ох, черт! – ругнулась Лана.

Она опустила окно и помахала, не зная, как лучше поступить: то ли выйти из машины, то ли подождать, пока солдаты сами подойдут.

– Здравствуйте, – крикнула она. – В машине я и двое детей.

Мир за окном уменьшился, напирая со всех сторон. Сердце билось со скоростью двести ударов в минуту; сможет ли она нормально говорить? Она глубоко вздохнула и открыла дверь.

Приблизился солдат.

– Гражданским запрещено находиться на дороге, мэм. Зачем вы здесь?

Она вышла из машины и заставила себя улыбнуться.

– Мы едем домой. Ездили на Оаху, вернулись и застряли в Хило на несколько дней. У меня разрешение от главы Территориальной гвардии; мы вернемся домой и больше не будем выезжать.

На вид солдатику было не больше восемнадцати; тело еще не успело вытянуться вслед за чересчур длинными руками и ногами. Он подошел и встал слева от пикапа.

– И где это разрешение?

Она протянула ему письмо, подписанное замшерифа Честером Хоокано, соседом и другом отца. Честер действительно состоял в Территориальной гвардии, но главой ее, разумеется, не являлся. Он нацарапал свое имя внизу, да так, что расшифровать его каракули было практически невозможно.

В кузове пикапа зарычала собака. Следом загоготали и зашипели птицы, подняв переполох.

Солдат выгнул шею.

– Что там у вас за зверинец, мэм?

– Собака и две нейней [5]. Не могла их бросить. Пока нас не было, за ними приглядывала подруга.

Солдат поддел пальцами шлевки для ремня и, кажется, раздумывал над ее историей. На его нагрудной нашивке Лана прочла имя: «Рядовой Смит». Вскоре казарки утихомирились.

Второй солдат выпустил клубы сигаретного дыма и произнес:

– Там все путем, Джимбо?

– Да вроде, – ответил Джимбо, наклонился и заглянул в кабину.

Эти двое, скорее всего, много часов простояли тут без дела. Теперь у них появилось занятие, и они не спешили их отпускать.

– Здравия желаю, девушки, – обратился солдат к Коко и Мари.

Те хором произнесли «здравствуйте» и потупились, сложив руки на коленях.

Лана протянула ему водительские права.

– В доме подруги нам было тесно. Спали на веранде, там были тараканы и москиты, да и тут, нам сказали, намного безопаснее.

Солдат поднял бровь; глаза задержались на Мари.

– Это ваши дети?

Коко в свои восемь выглядела на пять, но тринадцатилетняя Мари легко могла сойти за семнадцатилетнюю и была настоящей красавицей.

У Ланы в горле словно застрял ком жвачки.

– Да.

– Но вы так молодо выглядите, как будто это ваши сестры, и почему-то кожа у них не такая смуглая, как у вас, – заметил он.

Вулканическая почва захрустела под его ногами; он подошел ближе, чтобы рассмотреть их получше. То ли робкий подросток, то ли представитель власти – Лана не знала, к какой из этих двух ипостасей лучше взывать.

Она выдавила из себя притворный смешок.

– Мы с мужем удочерили их еще маленькими. Долго рассказывать. Рядовой Смит, послушайте, девочки замерзли и напуганы, собака в кузове совсем продрогла, и нам очень хочется добраться до дома, пока еще светло. Может, вы нас отпустите?