Троица миновала поля и остановилась на следовавшей за ними лужайке. Гриша облегченно свалил со спины зеркало, едва не разбив его. Катя немедленно толкнула парня и покрутила пальцем у виска. Василич разложил на траве принесенные предметы – он уже не помнил, как тогда открыл портал, поэтому собрал со собой все, что было дома: может, пригодится – и велел поставить зеркало на подставку, скрывающуюся в задней стенке.

Катя и Гриша снова схватились за раму и, обливаясь потом, подняли зеркало. Заключенное в старинную оправу, оно было невыносимо тяжелым.

– Неужели нельзя было обойтись карманным зеркальцем? Обязательно использовать эту громадину?! – взвыла школьница, когда выскользнувший из рук край зеркала упал на ее ногу.

– Интересно, как бы ты в него полезла? – съехидничал Гриша.– Или тебе, как в «Семейке Адамс», хватит одной руки, бегающей по Аркаиму?

Парень стащил зеркало с Катиной ноги. Рама бульдозером прошлась по костям. Носком ботинка юноша выдвинул подставку и опустил на нее зеркало.

Василич зажег свечу нарисовал на стекле дверь, и, бормоча себе под нос, стал капать воск на стекло. Капли наперегонки бежали вниз, оставляя на стекле желтые дорожки. Пенсионер заволновался. Клавдия Михайловна долго не соглашалась давать свое зеркало, доставшееся ей от бабушки, а той от её бабушки. На разговоры мужа о том, что зеркало ему необходимо для проведения ритуала исцеления, старушка, чувствуя подвох, недоверчиво прищурилась и подметила, что впервые слышит о пользе зеркал против головных болей. Но спустя пятнадцать минут троице удалось упросить Клавдию Михайловну, и та, поглубже закутавшись в свою вязаную кофточку, согласилась выдать свою драгоценность под обещание, что оно вернется домой в целости и сохранности.

Опасения Василича не оказались напрасными. До сих пор идеально чистая и ровная поверхность зеркала покрылась паутиной трещин, словно в нее врезался невидимый кулак. Дальше стало ещё страннее. Стекло буквально вздулось изнутри, как воздушный шарик, пренебрегая всеми законами физики и химии, преодолевая свою тугоплавкость и непластичность… И лопнуло. Катя резко отвернулась, закрывая лицо руками и ожидая, что мелкие осколки вонзятся в кожу. Но этого не произошло. Казалось, что стеклышкам вообще нет дела до школьницы, студента и пенсионера. У них была задача, которую, если уж она поставлена, они должны выполнить. Тысячи осколков зеркала закружились в вихре вокруг людей, отражая последние лучи закатного солнца.

– Ого! Здорово! – в один голос выдохнул Гриша и Катя. На губах парня застыла счастливая улыбка. Действительно, зрелище было поистине волшебным и немного напоминало снимки телескопом «Hobble» туманности Андромеды или Млечного Пути. Только это было так близко и так ощутимо. Миллиарды звезд кружили вокруг ребят в своем сумасшедшем танце, сверкая белым, желтым, багровым, лиловым и розовыми цветами. Солнце уже село, но стеклышки словно впитали в себя свет и продолжали гореть, превращая вихрь в неистовое полымя.

Катя не могла поверить своим глазам. Ей казалось, что это просто сладкий детский сон, поскольку такого в жизни не может быть. Абсурд! Чепуха! Ерунда! Ничего не…

Неизвестно откуда налетевший ветер взъерошил волосы девочки. Затем голова немного закружилась и кровь в жилах заходила ходуном. Земля ускользала из-под ног. Катя опустила глаза вниз и вскрикнула: земли под ногами не было! Она… летит! И рядом с неё в воздухе, или, скорее, пространстве из зеркальных осколков, с криком «Юухуу! I believe I can fly! » парил Гриша, и застыл в невесомости, сохраняя солидность, но не сохраняя спокойствие и равнодушие, Василич.