– Ты, ты, ты, милорд! – корчась от боли, прошипела Шэпейра. – Убери же его!

Флай с усилием оторвал меч от Шэпейры, колдовские чары которого, почуяв змеиную сущность, уже начали жаждать крови и плоти змеи.

– Ах, ах, ах! – сокрушался волшебник. – Испортили такую нежную бархатистую кожицу! Как такое возможно?! А у меня нет заклятья против ран такого меча!

Шэпейра жалобно всхлипывая, мочила шею разлитым по столу молоком и медленно приходила в себя. Гарь горелого мяса быстро улетучивалась, и ожог постепенно начал заживать и сходить прочь. Мальк схватил свой платок и, макая его в молоко, стал делать Шэпейре примочки.

– Что ты наговорила графине Шамплене? – начал допрос барон. – Она бежала отсюда как ужаленная!

– Ничего. Я просто плюнула ей в лицо. Вы ведь все хотели от нее избавиться.

– О, мой Бог! – завопил Флай, схватившись за голову. – Ты плюнула в нее своей ядовитой слюной! Что же теперь будет?!

– Ну, она не слишком гигиенично вытиралась, – равнодушно проговорила Шэпейра. – Наверное, издохнет через час, полтора, и больше не будет вам докучать. Вот видишь, какая я умница, а ты меня изничтожить хотел!

Гаюс с Флаем побелели как мел, а у Малька выпал платок из рук. Шэпейра недоуменно на них посмотрела.

– Что-нибудь не так? – осторожно спросила змея.

– А говорят змеи умные и дальновидные, – разочарованно покачал головой Гаюс.

– Это те, которые сами по себе, а не прихвостни всяких Богов, – ответил ему Флай. – Гаюс, неси самое сильное змеиное противоядие. Я попробую догнать их. Мальк, седлай моего лучшего скакуна. Шэпейра, ты отправишься в темницу, и будешь ждать там моего возвращения.

– Да перестань, милый Флай, – Шэпейра уже пришла в себя и немного взбодрилась. – Ничего с ней не случиться. Если хочешь, Салюс позаботится о ней.

– Я лично провожу тебя в твои темничные покои, где у тебя будет два выбора. Либо ждать моего возвращения, либо превратившись в гадюку, бежать отсюда, если получится.

– Понятно. Ну, раз это окончательный вердикт, то надеюсь, меня будут хорошо кормить молоком и сырыми яйцами в этой вашей темнице?

Миерс схватил Шэпейру за руку и грубо потащил вон из комнаты и далее вниз по лестнице.

– Я не успеваю за тобой Флай! Можно помедленней! Здесь слишком крутые ступеньки! – то и дело причитала Шэпейра.

– У меня нет времени сюсюкаться с тобой, мерзкая змея! – вновь перешел на крик Миерс. – Если графиня умрет, и я не успею с противоядием, нас всех живьем сожгут в этом чертовом поместье!

– Почему? – ошарашено спросила та.

– Потому что ее брат самый ужасный инквизитор во всей Аквитании, дура ты ползучая! И нам не избежать костра!

– Прости. Я не подумала.

– Прощу, если все обойдется.

Подземелье Эжвиля было подземельем только на словах. На самом деле, во времена строительства поместья, ему отводилась роль винного и продуктового погреба. Флай не успел еще переоборудовать его в темницу, и там по-прежнему хранились вина и продукты. Лишь одна комнатушка была зарезервирована под каземат, узкая и тесная, с маленьким зарешеченным окошком, под самым потолком.

Флай открыл решетку каземата и затолкал туда Шэпейру. Навесив большой амбарный замок на засов, Флай развернулся, собираясь уйти, но вдруг оглянулся и пристально осмотрел пленницу.

– Если я не успею, мне придется выдать тебя инквизитору на растерзание.

– Это мы еще посмотрим, – усмехнулась Шэпейра.

– Я обманул тебя. Каземат заколдован, и тебе не выбраться отсюда. При попытке бегства, колдовские чары задушат тебя.

– Флай, это шутка?

– Нет. Я никогда не шучу. Помолись своей Салюс, чтобы я успел спасти графиню Шамплене. Впрочем, в любом случае твоя судьба незавидна. Графиня не простит тебя. – Миерс развернулся и быстро зашагал прочь из темницы.