Поместье Эжвиль располагалось на плато Разлома, немного выше и восточнее Сайбракса, в Сосновой Роще, на берегу Чистого пруда, питаемого подземными источниками. Горный воздух, ароматы соснового бора, и, несомненно, целебная сила источников, привлекли в Эжвиль немало аристократов, желающих подкрепить свое здоровье. Последними визитерами Эжвиля были, средних лет графиня Шамплене со своими двумя дочерьми, которая имела виды на какие-то туманные намеки Гаюса Элефаса Леви относительно своего возраста. Старый волшебник втирал ей, неизвестной природы мази, в тело, и заклятия в мозги, убеждая ее в том, что она значительно помолодела и похорошела, выуживая из ее кошелька немалые суммы денег. Теперь же со спокойной совестью можно было закончить с этим недостойным поведением, очистить поместье от посторонних людей и глаз, и заняться настоящим делом.

Барона не было в поместье две недели, как раз по причине визита графини Шамплене, с ее томными романтическими воздыханиями на его счет. Но Миерс жил в соответствии со своей верой, любовью и моралистическими принципами, и едва графиня переступила порог его поместья, как он тут, же откланялся и отправился в замок Дефильсе, своей любимой жены Аделины Гранты Дель Фанты Де Миерс.

Конечно же, от этого назойливого романтизма так просто было не отделаться, и вот теперь он был вынужден вернуться в Эжвиль, поскольку у графини возникли к нему какие-то якобы неотложные вопросы и предложения. «Наверное, дама и впрямь помолодела, и гормоны ударили ей в голову», – подумал барон, когда покидал замок Дефильсе.

После таинственной встречи у Водопада Радужных Песен, он уже успел забыть про романтизм Шамплене, и погруженный в сладкие мечты о будущем, не обратил внимания, как мимо него проехала весьма и весьма знакомая карета с вензелями графского дома Шамплене.

– Барон Миерс! – как бичом, хлестнул его знакомый резкий женский голос в спину.

Флай резко развернулся и, увидев строгие, недовольные лица, чертыхнулся, и быстро придя в себя, подъехал к карете.

– Графиня! – удивленно развел руками барон, почтительно снимая шляпу – Какими судьбами? Вы же хотели еще ненадолго задержаться?

– Это невероятное бесстыдство с вашей стороны, барон! Такого хамского отношения к себе, мне еще не приходилось испытывать! Не думайте, что за меня некому постоять! Вы мне очень дорого заплатите! Очень!

– Простите, любезная графиня, но я не понимаю, – начал было оправдываться Миерс, но Шамплене резко захлопнула перед ним окошко кареты.

– Пошел! – крикнула она кучеру, раздался удар хлыста, и карета понеслась прочь. – Мерзавцы, я с вами рассчитаюсь.

Флай понял, что Шэпейра уже в Эжвиле и с завидной рьяностью приступила к выполнению своей миссии, причем не самым политически корректным образом – ибо ему, в подобном раздраженном состоянии, графиню еще не доводилось видеть. Нужно было срочно торопиться, и Миерс галопом помчал своего коня. Спустя десять минут показалась решетчатая ограда поместья и распахнутые настежь ворота. Барон влетел в них, поднимая клубы пыли и резко натянул поводья. Конь дико заржал и встал на дыбы, едва не сбросив седока на землю.

– Смирна-А-А! – прогремел зычный голос капитана Брикса. – Равнение на право!

Во дворе поместья, вдоль парадной аллеи, ведущей к главному входу, выстроился почетный караул из двадцати мушкетеров в соответствии с уставом и артикулом приема почетных гостей. Печатая шаг, к барону промаршировал капитан Брикс и, выпучив глаза, громко, во весь голос отрапортовал.

– Милорд, за время вашего отсутствия происшествий не произошло! Дежурный по караулу, капитан Брикс!