залы, где бьёт макака кокос о камень и
обратным раствореньем продолжается душа
за воронкой полуснов, где города седого
детства уже в упор нас не узна́ют, хоть те же
полоумные на скошенных углах в пустых
объятьях одиночеств сосут бессмертья
леденец, где всё сошло и все прошли, и даже
память крылом надломленным под утро
не бьёт в забитое окно. Неприкаянное время,
промотай меня назад – к драгоценностям
дороги и к небренностям весны, где на
росстанях разлук и в преддверьях встреч
обратных мы вслепую мямлим «мама» и
в начале безначальном, и в нечаемом конце.
2018
Предновогоднее
Те, кто достойней, Боже, Боже,Да узрят царствие твоё!А. Блок
И листаем года, как чужие, не вникая в порожние сны.
Бесполый, безродный, безбожный, совсем человеко —
подобный в джинсовом мешке униформы, зашоренный
и оглушённый, он даже не смотрит на нас, когда и
заглянешь от страха в пустые, как дыры, глаза. Его
отключают, включают и дурят бесстыдно и зло: давай,
потребляй, улыбайся, вставляй проводки и любуйся,
любуйся на чёрный квадрат. Ему говорят: ты свободен,
и робот стандартной загрузки навек подключён
и доволен,
доволен программой своей. Безбожный, безродный,
бесполый, в глухом электронном сиротстве, уже и не
жалко его. И листаем года отрывные, и листаем,
листаем, листа… О, ненавидящий святую тишину,
ты, отключённо-подключённый,
да будет антицарствие твоё.
2018
В парке Со
Я пришёл к тебе прощаться, фиолетовое лето,
на серебряной скамейке. В обелисках кипарисов
ты уже не начиналось, ты ещё не проходило.
Сколько лет из лета в лето мы впадали по ранжиру
в вероломные бураны, в ледяные листопады
там, за устьем млечной Леты, где любили
и томились, всё сбираясь не остаться
и стараясь не пройти.
Как безлюдно. Так безбожно разверзаются лакуны,
на подлунном трафарете проступают пятна ртути.
Я пришёл с тобой расстаться, целовать нагие ветви
с позапрошлою листвою. Был лишь твой, теперь
ничейный на подоблачной скамейке, фиолетовое
лето на серебряном рассвете. Обними меня
за душу: ты ещё не начиналось, ты
уже не проходило.
2018
Поздний портрет
(Емельяну Маркову)
Мир лишь луч от лика друга,всё иное тень его!Н. Гумилёв
Пролески взгляда и ущелья разверстые души,
и бережны молчания меж слов, толкающих
к заветному обрыву. Ты не моя, но всё-таки
беда, ты не про то, но всё-таки надежда, и пусть
возлюбят где-то там не так, потому что не знаешь,
как хочешь, и пусть молитвы навсегда темны и
одиноки, ты не поверишь брату никогда и никогда
его ты не попросишь. Под языческой гривой
ковыльной пролески взгляда и холмы отгаданных
желаний, ты пишешь чью-то небыль о себе
и никогда её не дочитаешь.
2017
Воскресное
Разгуляю себя на ветрах на лету
облетающей яви, на серебряных
островах, где штрихи неразборчивых
чаек зачеркнули истлевший закат,
разброжу над рекой миновений
недвижимый, как прошлое, час,
тот, что вскользь успевали запомнить
обезглавленные короли.
Здесь, на набережной одиноких,
где пасут лебедей отраженья, колыхая
волною века, растворю в золотом
никогда безгласное, неверное
зазимовавших душ, колено —
преклоненное, поверившее в нас,
как голос отрешения на скате полых
круч и как Павловска донные тропы,
что навеки упёрты в меня.
2017
Магомаев
«Поёт народный…», как во сне, моргала Моргунова,
и – шквал, и шторм, уже никто не слышал «Магома…».
И вот уж Гендель на ура и Бах с Бабаджаняном,
и обрывается душа на небывалой ноте. И, отложив
«Советский спорт», «да, сила» папа повторял, хотя
по жизни ни за что ни Вагнера, ни Верди. И, синей
вечности дивясь, бабуся: «больно шибко», а мама
бережно вздыхала о вешнем, о своём. Казалось,