Транспортёр уже влетал в Крестовик. Эв передал тело синяка работнику комплекса вместе с информационным файлом, содержащим данные о времени и причине смерти, а также личную информацию покойного. Далее тело отправили по конвейеру на переработку. Освободившись, Эв поспешил домой, с головой погрузившись в работу над важным проектом, который ему поручило министерство.

Трезуда, тем временем, переваривал услышанное. Информация, полученная от синяка, сложилась в зловещую картину. "Отлично, – подумал он. – Значит, пора вернуться в академию и надавить на кое-кого, чтобы получить ответы на оставшиеся вопросы". Он только направился к выходу, как неожиданно щиты сонника плавно поползли вверх. Дежурный, оцепенев от ужаса, наблюдал за происходящим. Трезуда обернулся, прожигая его взглядом.

– Что тут происходит?

Тот лишь беспомощно пожал плечами. Трезуда раскрыл экран и попытался перезагрузить программу, контролирующую работу устройства, но доступ к ней был заблокирован.

– Тревога! – проревел капитан, его голос разорвал напряженную тишину. – У нас провокация!

Весь сонник пришёл в движение. Кто-то отчаянно пытался вызвать синяков-ремонтников, кто-то безуспешно терзал связь с отделом программистов. Трезуда, игнорируя все вокруг, лихорадочно отправлял файлы в УГБ и даже напрямую министру обороны, словно пытаясь достучаться до небес. Внезапно, словно повинуясь невидимому приказу, щиты остановились, а затем медленно поползли вниз. Все служащие замерли, затаив дыхание.

– Сообщить всем отделам о случившемся! – грозный голос капитана вывел их из оцепенения. Электроника вновь заработала, словно очнувшись от паралича. Трезуда доложил о произошедшем генералу Страгу и министру обороны Пушу. К соннику уже неслись синяки, а программисты бормотали, что все системы работают в штатном режиме. Данных о движении щитов не зафиксировано, словно их и не было. Министерство и УГБ также сообщили об отсутствии помех, словно все вокруг сошли с ума. Инженеры-синяки представили отчёт о полной исправности механизма, заверив, что никаких замыканий в электросистеме не обнаружено.

– Может, вам там завезли некачественный алкопар? Или случайно в автомат загрузили дракозавренную атмосферу вместо него? – усмехнулся генерал Страг. – Составь подробный рапорт о случившемся и перешли мне. Что-то тут не так. Уж слишком это похоже на массовую галлюцинацию. Я прикажу отделу доставки проверить последнюю партию поступившего к вам алкопара.

В мраке комнаты, вися перед экраном, молодой акванолик в чёрном капюшоне не слышно усмехнулся. Проверка системы прошла успешно. Код в программе управления связью и щитами выполнил свою задачу превосходно. Никаких сбоев у них не зафиксировано. Зато он смог проникнуть за это время в зашифрованные файлы. Этот гений программирования, с головой погружённый в создание новой программы, жил в безумном вихре кодов. Что-то, сверкая на кончиках пальцев, послушно вплеталось в узор общей задумки, а что-то упрямо рассыпалось, выдавая на экране безжалостную ошибку. Это не раздражало программиста, а скорее раззадоривало, подстегивая его азарт и заставляя с маниакальным упорством перебирать варианты, словно драгоценные камни. Он менял, придумывал, стирал, управляя своей стихией. Рядом, словно верные слуги, покоились ярильная батарея и ящик с алкопаром. Не отрываясь от созидания, хакер на ходу восполнял энергию и подпитывал воображение.

Куб знал его как облупленного. Их дружба зародилась ещё в ликерии, в пору дерзких юношеских амбиций. Именно тогда Пиксель, словно новая звезда Эллонии, взлетел слишком высоко, взломав систему и накрутив себе дипломные баллы. Гремел скандал, громом разнесшийся по стенам учебного заведения, и последовало неминуемое падение сгоревшей звезды – исключение из ликерии. Затем был суд, и долгие, томительные двенадцать лет Пиксель провел в застенках сонника. Куб единственный не отвернулся от него, когда все остальные, от отца до сокурсников, вычеркнули парня из своей жизни. Поддержка Пикселя была своеобразным бунтом, вызовом, брошенным в лицо отцу и всей системе. Куб имел почти все, но платой за эту свободу было беспрекословное подчинение отцовской воле, следование тщательно продуманному плану, гарантирующему сыну блестящее будущее. Но Кубу претила эта рутина. В гениальности друга он видел не только источник адреналина, но и шанс заявить о себе миру. Амбиции молодого миролога толкали его на рискованные авантюры, грозящие обернуться соседней с Пикселем камерой. Наконец, Пиксель вышел на свободу. Куб выхлопотал ему жилье в Моле, захолустном городке, где обитали синяки – люди, пребывающие почти на самом дне Айконовского общества. Статус Пикселя теперь соответствовал их уровню, что делало его пребывание там незаметным. Работяги, вкалывавшие от зари до зари, были слишком заняты выживанием, чтобы интересоваться новоприбывшим. Пиксель же практически не покидал своего логова, превратив программирование в смысл жизни. Он создавал новые и совершенствовал старые системы, выполняя заказы государственных служб, зарабатывая на жизнь и доказывая назойливым трезвенникам, проверявшим его на первых порах, что он исправился и ведет честную жизнь. Когда контроль ослаб и о нем стали забывать, Пиксель приступил к реализации идеи, выношенной еще в заключении. Куб оставался его единственным единомышленником и соучастником в этом дерзком проекте. Именно поэтому, по просьбе друга, Пиксель разработал секретную систему связи.