– Бесплатных мест всего десять, – напомнил отец, – а желающих их занять наверняка найдется не одна сотня. К абитуриентам будут предъявляться самые строгие требования. Поэтому не расстраивайся, если не сумеешь пройти отбор.

Я посмотрела на него с удивлением. Эти его слова несколько противоречили предыдущим. И я не смогла не возмутиться:

– Папенька, что вы такое говорите? Конечно, я пройду отбор.

Наверно, это было нескромно, но я считала себя сильным магом. Да, мне не хватало некоторой теоретической подготовки, но зато практики было сколько угодно. Так неужели выросшие в тепличных условиях девочки и мальчики из благородных верландских семейств смогут со мной сравниться? И поступить в Алнорскую академию был мой долг перед отцом – я знала, как он страдал из-за того, что не мог позволить себе оплатить мое обучение в академии.

– Я уничтожу всякого, кто встанет у меня на пути, – заявила я с самым серьезным видом.

Папенька вздохнул – похоже, именно этого он и боялся.

Путь до Алнора был не близкий, и мне следовало выехать заблаговременно, так что сборы начались еще за месяц до вступительных испытаний. Вся немногочисленная, но зато преданная нам прислуга отчаянно пыталась из ничего составить мой парадный гардероб. В ход шло всё – пыльные гардины с окон в бальной зале (у нас всё равно давно уже не было балов), пожелтевшее бабушкино кружево, отыскавшееся в сундуках на чердаке, и даже старые папенькины мундиры.

О приобретении новых нарядов не могло быть и речи – это пробило бы серьезную брешь в нашем скудном семейном бюджете. А ведь следовало оставить денег на дорогу.

– По-моему, получилось недурно, – сказал папенька, когда я примерила одно из только-только сшитых платьев.

Я посмотрела на себя в зеркало и ужаснулась. Такое платье могла бы носить моя прабабушка. Ткань, местами потертая, была слишком темной для юной девушки, а фасон отставал от моды на добрую сотню лет. Но следовало радоваться хотя бы этому, иначе мне пришлось бы отправиться в Верландию в тех нарядах, из которых я уже выросла, и юбки которых едва доходили мне до щиколоток, оставляя неприкрытыми мои дырявые башмаки.

И, чтобы не расстраивать папеньку, я улыбнулась своему отражению и ответила:

– Да, платье прелестно!

Мне не терпелось отправиться в Алнор, но когда день отъезда настал, я ощутила такую грусть, что едва не переменила решение. Папенька был уже не молод, а, если не считать наших слуг, я оставляла его совсем одного на целых три года. Он так и не сумел обзавестись сыновьями, и именно мне надлежало о нём позаботиться. Но, боюсь, если бы я осталась в Бельфоре, то расстроила бы его еще больше.

– Учись прилежно, дитя моё! – наставлял он, когда я садилась в нашу старенькую карету.

– Непременно, папенька! – пообещала я. – Тебе не придется за меня стыдиться. Я окончу Алнорскую академию и научусь превращаться в дракона.

– Тебе скажут, что это невозможно, – его губы чуть дрогнули.

– Да, скажут, – согласилась я. – Только я так и так научусь, – и грустно прибавила: – У нас всё равно нет другого выхода.

Карета тронулась, но я долго еще смотрела в окно – до тех пор, пока угловатая фигура отца, махавшего мне шляпой, не скрылась из вида.

Родной Бельфор я знала как свои пять пальцев, но никогда прежде я не уезжала так далеко. В столь важное путешествие молодая девушка должна была бы отправиться в надлежащем сопровождении, но мы были слишком бедны и могли позволить себе пренебречь такими условностями.

На ночлег мы останавливались на постоялых дворах, и за две недели пути я попробовала множество разных блюд, о которых прежде и не слыхала. Старому кучеру не было никакого дела до моих манер, и я могла позволить себе восхищаться менявшимися пейзажами за окном и удивляться казавшимся мне странными нарядам жителей тех провинций, через которые мы проезжали.