Скоро у нее случилась задержка, но если раньше это её пугало, то теперь стало долгожданным подарком. А еще через месяц она ощутила полноту, необычную тяжесть грудей и присущий женщинам в «интересном» положении дискомфорт в животе. Но ее уже не могли из-за этого пугать неприятные хлопоты, как если бы такое случилось с нею год или два тому назад; теперь она только чувствовала с каждым днем все больше и больше, что наполняется новой жизнью, но это было пока еще совсем незаметно окружающим. Однако это стало ее огромной тайной, о которой она молчала, но не потому что верила в какие-то приметы, – она просто наслаждалась своими радостью и счастьем, не желая до поры с ними с кем-то делиться. Она не знала: мальчик у нее или девочка, и не знала, кого больше хочет, но понимала, что ребенок – часть ее самой, ее продолжение, что ветвь жизни на ней не пресечется, а потому придет время, и кто-то будет, как тот малыш, смотреться в лужу и спрашивать у нее, куда же в воде плывут облака…

Как хорошо жить в ожидании громадного счастья, которое вот-вот, уже «не за горами»! Тогда и мир вокруг кажется розово-голубым, и нет в нем, как, наверное, в мифическом Эдеме, мрачных красок. Стояло лето, было очень тепло, природа располагала к отдыху; ученики разъехались на каникулы, и она млела на солнышке, лениво созерцая сиреневую мглу, в которую на далеком горизонте соединялись море и небо. Мир с его проблемами, казалось, куда-то исчез, оставив ее одну с приятными мыслями и мечтами. Ее даже не огорчило заявление бухгалтерии, сообщившей, что денег пока нет и заработную плату с отпускными ей выплатят позже.

Так прошла еще неделя, и однажды, продолжая оставаться в прекрасном расположении духа, практичная Белкина все же посчитала, что достаточно расслабляться, пора вернуться к реальной жизни. Она, не дожидаясь денег в школе, решила снять в банке причитающиеся ей проценты для текущих расходов, а заодно сделать кое-какие необходимые приобретения, чтобы потом, когда будет на сносях, не обременять себя лишними проблемами.

В банке кассир, взяв ее документы, попросила написать заявление о снятии со счета денег, и подойти снова через три дня, пояснив, что у них в настоящее время какие-то технические трудности. Белкина удивилась, но заявление написала. Когда она в строго указанное время снова пришла в банк, ей сказали, что временно денег нет, и посоветовали прийти на следующей неделе. Время тянулось, как в скучном телесериале, но она дождалась окончания недели и в пятницу пошла в банк. На это раз он был закрыт, перед входом топтались люди, которые друг на друга недоверчиво поглядывали. Вскоре дверь открылась, все вошли в знакомый вестибюль с картинами, где их встретил служащий банка – мужчина лет сорока с зачесанными назад и напомаженными волосами. Он был очень краток, голосом, похожим на треск ломаемых сучьев, сказал, что им не следует сильно волноваться, что банк имеет трудности временные, но в ближайшие дни их пригласят для дополнительной информации.

Она ничего не понимала в происходящем. Ей хотелось кое-что спросить, чтобы разобраться, но она никак не могла сформулировать свой вопрос, боясь выглядеть смешной, но в то же время и не могла взять в толк, что значит «сильно не волноваться», когда речь шла о ее деньгах.

Прошла еще неделя, никаких сообщений так и не было, и она сама опять пошла в банк, однако ее не впустили; охранник, сослался на какое-то распоряжение руководства. Она, полностью обескураженная, направилась в юридическую консультацию.

Адвокат выслушал ее сбивчивый рассказ и сказал: