Надю уложили на покрывало с бахромой по краю, мама выдернула подушку из-под головы и сунула её под ноги.

– Пап, аптечка там же? – не дождавшись ответа, мама убежала из комнаты. Дед стоял, не зная куда себя деть и растерянно посматривал на Надю. Та прикрыла глаза. Голова была тяжелая, чтобы не провалиться в небытие Надя сжала покрывало. Она услышала, как дед, шаркая, уходит. Теперь Надя лежала одна, и звуки словно усилились в сотню раз. Мама перерывала склянки, вскрывала упаковки и рылась в белом жестяном чемоданчике. Холодильник гудел, видимо дед, открыл его – тяжелые шаги прекратились.

Надя почувствовала, как холодную, длинную полоску сунули подмышку. Мама прикоснулась губами ко лбу, меря температуру. Надя приоткрыла глаза и застонала: их будто рассекло лезвием яркого света. Мама оттянула веки и светила в них фонариком.

– Я в порядке, – Надя слабо отмахнулась.

Мама сунула ей под нос едко пахнущую ватку. Стало получше.

– В голове прояснело?

Надя осторожно села, спустила ноги и попробовала встать.

– Да, всё отлично. – Она сделала шаг. Перед глазами снова закружили мушки, и Надя провалилась в пустоту.

Она опять лежала на кровати. Мама сжимала телефон и диктовала в трубку.

– Девочка, восемнадцать лет… Теряет сознание, температура, слабость, голова горит…

Мама замолчала.

– Я вам говорю, теряет сознание. Я бы не стала вызывать из-за «просто гриппа».

– Машины заняты, сказали ничего страшного, – мама обратилась к деду. – Сидит каждую ночь голая на сквозняке. Я не знаю как с ней быть. Надо тебя к воспитанию подключать.

Они обе знали, что это неправда. Таблетки исправно принимались, а весы показывали пару набранных килограммов. Мама врала, чтобы дверь, открытая сегодня, открывалась всегда.

Дед вложил в руку Наде холодную маленькую плитку в шуршащей обертке. Надя подняла её к себе: девочка в платке и с широкой улыбкой – Алёнка.

– У Татьяны также начиналось.

На лице мамы не отразилась ни одна эмоция. Она перевела взгляд с Нади на своего отца и обратно и переспросила как можно более спокойным голосом:

– О чем ты говоришь?

– У Татьяны также начиналось. Слабость, температура, потеря сознания. Думали, что ерунда, а потом сказали, что рак.

Дед сжался ещё сильнее, словно извиняясь за свои слова. Его глаза стали покраснели. Он хлопнул себя по колену с досадой и пошёл открывать дверь.

К Наде подбежала маленькая, юная медсестра, стуча каблуками по деревянному паркету. Она отогнала маму и деда и уселась рядом с Надей. Девушка надела ей рукав, и над ухом загудел тонометр.

– Давление в норме, пульс в норме, – она бормотала себе под нос, делая пометки. – Полис есть? Мы по полису работаем, – медсестра обратилась к маме и сморщила нос, услышав отрицательный ответ.

– Всё в порядке. Пейте крепкий чай, витамины. Одевайтесь теплее, скоро сезон ОРВИ, – протараторила она и выпорхнула, оставив после себя лишь следы на полу.

– Оставайтесь сегодня у меня, что ж тут, – прохрипел дед.

Мама поднесла Надину руку к губам.

– Мы тебя вылечим, пройдёмся по врачам, сдадим все анализы на свете. Ты только не волнуйся…

Мама снова пережила от начала до конца бабушкину болезнь. Её голос подрагивал и сбивался, хоть она и старалась это скрыть. Слова звучали так неубедительно и фальшиво, что у Нади внутри всё сжалось. Она хотела заглянуть маме в лицо, но та, бросив руку, отворачивалась от неё.

Мама, помедлив, призналась.

– Мне очень страшно. Я потеряла бабушку и твоего отца. Одну из-за болезни, второго по своей глупости. Я не допущу, чтобы исчезла и ты.

– Я никогда тебя не оставлю.

На ночь Надю положили в бабушкину комнату. Мама не стала даже заходить туда. Она не была с того момента, как оттуда вынесли носилки, покрытые белой простыней.