– Сэр, а что же вы не едите? – прошамкал Петюня, уплетавший свинину за обе щеки.

Тут Кириллу Карловичу пришла еще одна мысль. Да такая, что дыхание перехватило.

– Вот что, Петюня, двойной обед осилишь? – спросил князь.

– Угу, – выдавил тот.

– Вот и давай, – сказал князь. – Мне нынче некогда.

Он выложил на стол деньги за обед. Петюня таращил глаза, но сказать ничего не мог. Рот был забит. Кирилл Карлович бросился к выходу.

Князья Полеские, отец и сын, обсуждали какие-то делишки в задней комнате. А панна Ласоцкая! Панна Ласоцкая!

Если не считать княгиню Полескую и миссис Уотерстоун – а что их считать!.. Амели осталась дома одна!

В эти минуты удача бежала впереди, расчищая путь. Князь подоспел в тот момент, когда от знакомого дома отъезжал молочник. Миссис Уотерстоун, подняв двумя руками бидон, понесла ношу внутрь. Дверь осталась приоткрытой. Кирилл Карлович проник в дом.

Он пробрался за спиной домохозяйки, стоявшей в дверях на кухню, и шагнул на лестницу. Ступенька под ногой заскрипела. Юноша замер. Он рассчитывал взлететь вверх по лестничным маршам, но вовремя сообразил, что поспешностью всполошит обитателей пансиона. Ступать следовало так, чтобы, заслышав скрип, княгиня Полеская подумала на домохозяйку, а домохозяйка на княгиню Полескую. Князь пошел не спеша, двигаясь так, как, по его мнению, двигалась бы почтенная дама.

Мелькнула мысль, что на подходе к дому нужно было убедиться, что княгиня Полеская не сидит в окне. Теперь было поздно, оставалось уповать на удачу.

На последнем этаже были две двери и антресоль, заставленная дорожными сундуками.

Князь глубоко вдохнул и бесшумно выдохнул. Предстояло убедиться, что он верно запомнил схему мистера Хемсворта и что сам сыщик ничего не перепутал, когда помечал, кто какую комнату занимал.

Кирилл Карлович повернул направо и кончиками пальцев постучал в дверь. Затем он приник к замочной скважине, сложил руки рупором и прошептал:

– Амели, Амели, откройте. Это я, Кирилл Карачев.

Дверь приоткрылась, выпорхнула девичья ручка и втянула юношу в комнату. Оказавшись лицом к лицу с панной Ласоцкой, князь промолвил:

– Вы сказали приходить в любое время.

– Скорый вы на дело, – ответила барышня.

Она стояла совсем близко. Юноша вдыхал ее аромат. Подхваченный жаркой волной, он прильнул губами к ее губам и прошептал:

– Амели, я люблю вас. Безумно люблю…

Панна Ласоцкая усадила князя за круглый столик, села напротив, взяла его за руку.

– Вы безумец, – промолвила она.

Кирилл Карлович поймал себя на мысли, что совершенно не знает, кто она на самом деле, Амалия Ласоцкая. Незаметная белая мышка, робкая француженка, заброшенная судьбой в Гамбург, или своенравная полячка, обосновавшаяся в Лондоне.

– Открою вам тайну, – сказала девушка и вздохнула. – Теперь уже можно. Только вчера такое же признание сделал Аркадиус… А сегодня его не стало…

Князь Карачев почувствовал возмущение. Убитый оказался изрядным пройдохой. Кириллу Карловичу стыдно сделалось от нехороших мыслей о покойном. Но ничего поделать с собой князь не мог. Пан Аркадиус объяснялся в любви Амалии и в ее же присутствии обхаживал мисс Кошачьи Ушки, не давал проходу Мегги, и все это вытворял под носом у панны Ядвиги, с которой был обручен.

Князь вызвал бы на дуэль обидчика, будь тот жив.

– Вы возмущены? – заметила Амалия.

– Если б вы только знали, до какой степени, – признался князь.

– Будьте великодушны к поверженному сопернику, – сказала девушка. – Как благородный человек вы должны помочь разыскать и покарать убийцу…

– Мистер Хемсворт подозревает кого-то из тех, кто живет здесь же…