– Да. Какое вам дело?

– Видите ли, – вздохнув, произнёс инспектор, – Гданьский медицинский университет всегда придавал очень большое значение своей блестящей репутации. Его руководство можно понять – уже сотни лет выпускники этого престижного учебного заведения работают в лучших больницах Европы. Они получают большие зарплаты, они уважаемые члены общества, они гордость своей альма-матер…

– Ты куда кло… – начал было Фил, но Стю неожиданно вытянулся вперёд и взмахом руки остановил говорившего.

– Продолжай, – прошипел он, но Тадеуш без труда разглядел следы паники на его лице, услышал, как дрожит голос.

– Мистер Филиппс, – в голосе инспектора сквозила неприкрытая печаль, – боюсь, все обстоятельства складываются так, что мы в любом случае будем вынуждены сообщить о произошедшем в ваш университет. Вы подозреваетесь в нарушении общественного порядка, при этом вы и ваш брат находились в частных владениях, и у мистера Трималхиона могут возникнуть к вам определённые вопросы. Он наверняка этого просто так не оставит – насколько мне известно, хозяин «виллы Домициана» дружит с многими высшими университетскими чинами Гданьска, а они, в свою очередь, высоко ценят его расположение. Как вы считаете, если в скором времени, например, уже завтра, на стол ректора ляжет донесение городского полицейского управления, а через час позвонит мистер Трималхион и окончательно развеет последние сомнения…

– Не ведись, Стю! – резко произнёс Фил, с ненавистью поглядывая на Конрада. – Он же тебя на понт берёт, он не имеет права!

– Вы так уверены в этом? – инспектор спросил вроде спокойно, и во взгляде, брошенном им на парня, сквозило дружелюбие. Но почему тогда при виде этого у Тадеуша по спине пробежали мурашки? Что же касается Стю, то судя по виду парня, он из последних сил сдерживал панику: его лицо дрожало, сцепленные в замок пальцы лихорадочно дёргались.

– Если, – просипел он, облизнул пересохшие губы, прокашлялся и продолжил: – если я сделаю признание…

– Нет! – сжав кулаки, Фил дёрнулся к брату, но Конрад оказался проворней. Отброшенный назад металлический стул ещё даже не успел с грохотом упасть на пол, а тот уже стоял в полный рост, наведя на парня парализатор. Своим нелепым видом и яркой окраской он мог бы сойти за невинную детскую игрушку, однако первое впечатление ловко обманывало, и попавшие под него самоуверенные нарушители очень быстро это понимали.

– Прошу вас сесть, мистер Филлипс, – медленно, чеканя каждое слово, произнёс молодой полицейский. От былого дружелюбия не осталось и следа: сейчас голос инспектора сквозил убийственным холодом. В несколько мгновений Фил оценил ситуацию и смиренно вернулся на место.

– Он не человек, он машина, – услышал Тадеуш за спиной и оглянулся. Хосе, София и Анита не отрывали взглядов от происходящего за стеклом, все трое выглядели так, словно их только что огрели по головам чем-то тяжёлым, даже всегда невозмутимая Анита. Между тем допрос продолжался.

– Кажется, Стюарт, вы хотели сделать признание? – Конрад не отрываясь смотрел на парня. Лицо его было по-прежнему напряжено, но голос стал куда более расслабленным. Стю зажмурился и кивнул, посмотрел на брата.

– Прости, Фил, я не могу. Если вышвырнут, отец меня убьёт…

– Делай что хочешь, – желчно бросил тот, отвернулся и стал смотреть на входную дверь. – Мне не привыкать вылетать с работы.

– Мы не собираемся добиваться вашего увольнения, мистер Филиппс, – заверил Фила инспектор. – Больше скажу – в случае добровольного признания вы оба отделаетесь исключительно штрафом. В университет мы сообщать не будем, а что касается мистера Трималхиона, – тень улыбки пробежала по лицу полицейского, – я думаю, что это дело без проблем получится замять.