Изредка парни переглядывались и окидывали взглядом комнату. Тадеуш знал, что когда-то давно допрашиваемые могли видеть окно, соединяющее их комнату с соседней. Разумеется, снаружи оно было покрыто зеркальной плёнкой, и наблюдающие за допросом видны не были, однако от подобной практики уже давно решено было отказаться: проведённые психологами-криминалистами исследования показали, что дискомфорт, который испытывали подозреваемые от ощущения слежки, часто мешал установлению контакта между ними и ведущими допрос инспекторами. Поэтому уже очень давно во всех полицейских участках на всех планетах пользовались голографическими маскировками. Разумеется, об этом изобретении старались не распространяться, поэтому во всех книгах и фильмах допросные комнаты по инерции продолжали изображаться с большим зеркальным окном. Полиции это было только на руку: неожиданное ощущение скрытности порой очень быстро развязывало язык. Способствовало этому и отсутствие в комнате камер. Хотя, разумеется, они по-прежнему были. Просто скрытые.

Вся компания, как могла, разместилась в тесной комнате. Хосе устроился прямо на столе, София села на стул. Анита забилась в дальний угол, сжавшись и скрестив руки на груди, и только Фредерик и Тадеуш приблизились к стеклу, с интересом наблюдая за происходящим в комнате, в которую в этот момент как раз вошёл молодой инспектор.

– Наконец-то, – недовольно произнёс один из парней, наблюдая за тем, как полицейский устраивается за противоположной стороной стола. В руках у него была папка.

– Добрый вечер, господа, меня зовут Конрад, – учтиво поздоровался он, словно ничего до этого не слышал, открыл папку и достал оттуда пластиковый лист. Бросил быстрый взгляд на сидящих напротив. – Уважаемые Филипп и Стюарт Филлипсы, я правильно понимаю?

– Правильно ты всё понимаешь, – сказал второй юноша, бросая на инспектора презрительный взгляд. Тадеуш, которому за время работы в полиции приходилось присутствовать нt на одном допросе, заметил, что оба молодых человека то и дело переглядываются. Значит, такую манеру поведения они избрали сознательно, решили закрыться и не отвечать на вопросы. Наверное, думают, что если ничего не скажут, то тем самым не дадут полиции возможности доказать свою вину. Что ж, глубоко вздохнув, подумал он, не они первые.

Между тем Конрад как ни в чём не бывало продолжал:

– Как нам известно, сегодня днём на так называемой «вилле Домициана», расположенной по адресу улица Гэтсби, 25, вы, находясь в состоянии алкогольного опьянения, спровоцировали драку, что привело к нарушению общественного порядка и порче имущества, и только вмешательство со стороны позволило избежать куда более серьёзных последствий.

– Не было такого, ясно? – грубо оборвал полицейского один из парней, – мы со Стю тусили у бассейна, когда на нас налетели эти (он произнёс не самое приличное слово), и стали докапываться. Ну, мы и вышли с ними на улицу, чтобы поговорить по-мужски, а потом эти (снова это же слово) набросились на нас. Уж не знаю, какая сволочь вас вызвала, но мы свои права знаем. Мы ничего не сделали, ни с кем не дрались, и вы не имеете права нас здесь держать.

– Мы подадим на вас в суд! – добавил тот, кого назвали Стю, вроде и жёстко, однако Тадеуш различил, что его голос предательски дрогнул. Видимо, это также не ушло от внимания инспектора, так как тот бросил на юношу быстрый взгляд.

– Значит, вы утверждаете, что ни в чём не виноваты, верно? И в состоянии алкогольного опьянения вы не находились?

– Именно так!

– Ну что ж, – Конрад отложил в сторону лист, взял из папки следующий, – если это действительно так… мистер Филлипс, скажите, вы ведь учитесь на стоматолога, верно? – спросил он, впиваясь взглядом в Стю. На несколько секунд на лице парня возникла растерянность, но тот быстро взял себя в руки и бросил: