Но Тадеуш продолжал смотреть на Хосе, подняв брови и ожидая. Наконец юноша сдался, огляделся по сторонам, словно боясь, что их могут подслушать и сказал:

– Только пожалуйста, никому не рассказывайте. Я не горжусь тем, как всё получилось, но…

– Могу заверить, что это останется между нами.

– Мы в тот день праздновали… очень сильно. Незадолго до этого нашей команде удалось синтезировать новый элемент, мы назвали его Итий. Может быть, вы даже слыхали об этом.

Тадеуш кивнул: о чём-то таком он действительно когда-то читал

– Ну так вот, в честь открытия вся команда отправилась в ближайший бар, а знали бы вы, как они там на Менделееве мешают… помню начало праздника, помню, как заведующий за свой счёт решил угостить всех каким-то фирменным коктейлем… а потом ничего не помню, словно чёрная стена. Проснулся утром уже в общежитии, а через час мне курьер доставил распоряжение из военкомата. И новый планшет.

– Что? – Тадеуш не выдержал и рассмеялся. Хосе лишь печально улыбнулся и кивнул.

– Да, именно так. Совершенно не помню, как, но я в ту ночь купил себе планшет и отправил в свой родной военкомат уведомление о желании заключить контракт.

– И что же ты сделал?

– У меня на него все накопленные деньги ушли, ничего на жизнь не осталось. Продал первому же желающему через виртуальную доску объявлений.

– Да нет же, не с планшетом.

– А-а. Ну, я сразу же ответное письмо в Лиму направил, что мол уведомление ошибочно выслал, прошу не воспринимать мою заявку всерьёз. А они мне в ответ экземпляр контракта прислали. Уже мною подписанный.

– Как это? – недоумённо спросил Тадеуш, а выражение лица его собеседника сделалось таким жалостливым, что ему даже невольно стало жаль непутёвого парня.

– Электронная подпись, – объяснил Хосе. – Я им, оказывается, всю информацию о себе направил, и в Миротворческий корпус запросился. А из него уже нельзя добровольно выйти, только по «непредвиденным обстоятельствам».

Юноша замолчал, давая возможность Тадеушу обдумать услышанное. Тот с шумом выдохнул, произнёс:

– М-да. – И тут же вновь рассмеялся, чем хоть и удивил Хосе, но всё же и немного успокоил. – Не переживай так, со всяким может случиться. Я и сам недавно малость перебрал… но это не важно.

– Я подумал, что в рассказе о себе не стоит доходить до таких уж откровенностей, – виновато объяснил Хосе, улыбаясь. – Зачем вам химик, который по пьяни имеет привычку искать приключений на свою… ну вы поняли.

– Конечно. Всё-таки вы, учёные, очень странный народ. Но не бери в голову, у меня из-за этого к тебе отношение не испортилось: ты вроде парень толковый, ещё будет возможность себя проявить.

– Спасибо вам большое, доктор Сумарнис, – произнёс уже окончательно успокоившийся Хосе, – и всё-таки я вас прошу, не говорите об этом никому.

– Разумеется, я же дал слово, – напомнил ему Тадеуш.

– Уважаемые пассажиры, сообщаем вам, что до конца поездки осталось пятнадцать минут, – раздался приятный женский голос. Пока они разговаривали, «ЛАДА» успела подъехать к Калининграду.

Постепенно редкие одноэтажные строения вдоль дороги сменялись сначала длинными рядами коттеджей, а затем всё чаще стали попадаться аккуратные двух– и трёхэтажные здания. Асфальт сменился брусчаткой, улицы становились всё у́же, заметно прибавилось зелени.

– Похоже на Гданьск, – заметил Хосе, не отрывая взгляда от окна. – Не знал, что здесь так заботятся об историческом центре.

Он повернулся спиной к Тадеушу, и поэтому не заметил улыбки, промелькнувшей у того на лице.

Миновав ещё несколько поворотов и узких улочек, машина выехала на широкий проспект и рванула вперёд. Местность за окном снова сменилась: вместо пасторальных домишек пошли длинные ряды массивных конструкций из стекла и бетона, а вскоре вокруг проспекта сгрудились сплошные стены башен и небоскрёбов.