Да и не до учебы мне стало.

Год назад бабушка и дед вложили наколенные за всю жизнь средства в какую-то пирамиду.

Жизнерадостный ублюдок Лёня Голубков вещал с экранов телевизоров: «Я не шаровик! Я партнер! Всю жизнь работал, зарабатывал деньги! Теперь пусть деньги работают на меня!» - и давился, падла, ананасом.

Пирамида лопнула ровно через полгода.

Дедушка попал в больницу с обширным инфарктом и умер, не успев даже попрощаться с родными.

- Куда ты намылилась?! – шипела мама, видя, как я одеваюсь. – Опять к Любке?! С бабушкой посиди лучше!

Я раздевалась и шла в комнату к бабушке. Садилась на край кровати. Молчала, думая о своем.

- Беги уже, - махала рукой бабушка. – Скажи матери, что я уснула.

Я целовала сухую морщинистую щеку и стремглав неслась в соседний подъезд.

Бабушка пережила своего мужа ровно на три месяца.

Однажды утром она просто не проснулась.

Мы с мамой остались жить вдвоем…

***

- Конечная! – зычный голос водителя автобуса вырвал меня из плена воспоминаний.

Можно подумать, что и так не видно!

Народ потянулся к передней двери, зашелестел купюрами, зазвенел монетами, собираясь расплатиться за проезд с перегородившим выход водителем.

Я шла к выходу последней.

Спешить было некуда. Я понимала, что до открытия клуба, где я работала уже два года, есть время.

Можно посидеть на скамеечке в парке. Поглазеть на дефилирующих граждан города, повыползавших на свет божий тёплым майским вечером.

Дышать спертым воздухом в комнатенке где я и еще пять таких же девушек, не нашедших другой работы, переодевались к началу выступления, хотелось меньше всего. Да и мой номер стоял в списке программы шестым. Для начала, мои коллеги должны были «разогреть» толпу пришедших поглазеть на молодые женские тела.

Я усмехнулась, вспомнив свое первое выступление, едва не ставшее последним в карьере танцовщицы стриптиза…

***

Когда я уже закачивала десятый класс, детский сад, где все еще работала мама, закрыли.

Помещение взял в аренду кто-то из «новых русских», переоборудовавший игровые комнаты и спальни в кабинеты для своего персонала и открывший агентство по продаже недвижимости. Одно из первых в городе.

Впрочем, упавшая ниже плинтуса рождаемость не способствовала наплыву в группы новых ребятишек.

Мама оказалась на улице.

Деньги, еще оставшиеся после похорон вначале дедушки, а затем и бабушки, те, что желавшие обогатиться как можно быстрее старики не успели вложить в пирамиду, таяли на глазах.

Мама искала новую работу. Как вы понимаете – безуспешно.

Как такового выпускного у меня не было от слова совсем.

Директор школы на утренней школьной линейке вручил аттестаты тем, кто готовился шагнуть во взрослую жизнь, и попрощался, сказав, что будет рад нас видеть на выпускном балу завтра вечером.

Мама, помня о том, что её единственная дочь в этом году оканчивает школу, хваталась за голову. Предстояло не только озаботиться нарядным платьем для выпускного, ни и внести немалую сумму в счет оплаты за банкет.

А денег, как я уже сказала, не было от слова совсем. Как и работы для мамы.

Не желая лишний раз огорчать родительницу, я сообщила, что не пойду на выпускной. Не хочу видеть ехидные рожи одноклассниц, которые давно не упускали случая, чтобы подколоть меня по поводу отсутствия «женишка-афганца». Да и сальные взгляды одноклассников, сосредотачивающиеся на моей, ставшей к семнадцати весьма пышной, груди, восторга не вызывали.

Мама махнула рукой:

- Как знаешь. Хорошо хоть школу закончила. Не осталась на второй год. С твоими-то успехами всего можно было ждать.

- Мам, ну что ты такое говоришь? – я спрятала школьный аттестат в ящик секретера, купленного в тот год, когда я пошла в школу. На откидной крышке новомодной тогда мебели я делала уроки все эти десять лет. – Сейчас на второй год никого не оставляют.