- Нафиг оно мне надо? – вопрошала Ирка подружек, с которыми пила «столовое-европейское» все за теми же гаражами. – Жди его два года, а он придёт или калекой или придурком. Из Афгана нормальными не возвращаются!
- И то правда, - согласно кивали подружки. – На наш век нормальных мужиков хватит.
***
Я увязалась за Ваней и тётей Любой на вокзал, намереваясь проводить призывника на поезд.
Ваня был мрачнее тучи. Он постоянно оглядывался, словно надеялся, что Ирка передумает и придёт его проводить. Вертел головой, оказавшись в толпе таких же, как и он, обритых налысо мальчишек.
Тётя Люба молчала. Только прижималась к сыну и вымакивала платочком наворачивающиеся слёзы.
Я стояла чуть поодаль, словно понимала неуместность моего присутствия.
И не спускала глаз с лица того, о ком мечтала жаркими ночами.
Конечно, в моих мечтах не было ничего интимного. Ничего, что свойственно взрослой девушке. Да и о чем может грезить тринадцатилетняя соплюшка? Пройтись под ручку по улице. Посидеть рядом в кино. Почувствовать его руку на своих плечах.
- Прощаемся и загружаемся в вагоны! – прозвучал зычный голос прапорщика.
Заголосили матери.
Сурово сжали губы отцы.
Повисли на шеях солдатиков невесты.
Ваня, встрянув головой, словно сбрасывая с себя пелену наваждения и отбрасывая прочь все несбывшиеся надежды, рванул ко мне. Схватил в охапку. Поднял над землёй:
- Вот ты и будешь моей невестой, Алька! – коснулся губами моего лба. – Если дождешься, конечно, и встретишь, - поставил на перрон. Взглянул на мать:
- Я вернусь, мама! – прокричал уже на бегу. – Я обязательно вернусь!
- Мы будем писать, Ванечка! – тётя Люба уже не поспевала за набирающим скорость поездом. – И ты нам пиши!
Я бежала рядом и махала рукой поезду.
Видел ли меня тот, что назвал своей невестой?
Понимал ли он, на что обрекает тринадцатилетнюю девчонку?
Об этом я не знала.
3. Глава третья
С этого дня я зачастила к тёте Любе.
Первые полгода, пока Ванечка был в учебке, письма приходили минимум раз в две недели.
И мы обе, мать Ивана и я, жили от письма до письма.
Я забросила учебу и, конечно, съехала на тройки. Маму начали вызывать в школу и ругать за ненадлежащий присмотр за дочерью, которая еще в прошлом году была отличницей.
Мне было все равно. Настолько все равно, что я перестала посещать ранее обожаемый кружок бального танца.
Я хотела только одного - дождаться Ваню и выйти за него замуж.
Бабушка пошла к тёте Любе. Увещевала и уговаривала женщину не привечать меня, не давать читать письма сына.
Тётя Люба пожимала плечами. Отвечала:
- Я не могу. Сын сказал, что она его невеста.
- Люба, что ты несешь? – возмущалась бабушка. – Ей еще нет четырнадцати! Какая невеста? Ей учиться нужно.
- Так разве ж я против? – вздыхала тётя Люба. – Пусть учится. А из дома Алису я гнать не стану. Не смогу.
- Бог тебя накажет! – шипела бабушка. – И тебя, и твоего сына! Вы ломаете жизнь неразумной девчонке! А это даром никому не проходит!
Последнее письмо от сына тётя Люба получила в конце мая. Как раз накануне отправки Ивана в Афганистан.
Больше писем не было.
Весной восемьдесят восьмого, когда я заканчивала девятый класс, по телевизору объявили о выводе советских войск из Афганистана.
Со дня призыва Вани в армию пришло два с половиной года.
И два года со дня получения последнего письма.
Тётя Люба, да и я вместе с нею, воспрянула духом. Как бы там ни было, что бы ни случилось, скоро её сын будет дома!
Но шел день за днем, месяц за месяцем, а Вани все не было. Из военкомата приходила очередная отписка: в списках погибших не числится.
Я с грехом пополам окончила среднюю школу. Конечно, с моим аттестатом не стоило даже мечтать об институте.