- Нафиг оно мне надо? – вопрошала Ирка подружек, с которыми пила «столовое-европейское» все за теми же гаражами. – Жди его два года, а он придёт или калекой или придурком. Из Афгана нормальными не возвращаются!

- И то правда, - согласно кивали подружки. – На наш век нормальных мужиков хватит.

***

Я увязалась за Ваней и тётей Любой на вокзал, намереваясь проводить призывника на поезд.

Ваня был мрачнее тучи. Он постоянно оглядывался, словно надеялся, что Ирка передумает и придёт его проводить. Вертел головой, оказавшись в толпе таких же, как и он, обритых налысо мальчишек.

Тётя Люба молчала. Только прижималась к сыну и вымакивала платочком наворачивающиеся слёзы.

Я стояла чуть поодаль, словно понимала неуместность моего присутствия.

И не спускала глаз с лица того, о ком мечтала жаркими ночами.

Конечно, в моих мечтах не было ничего интимного. Ничего, что свойственно взрослой девушке. Да и о чем может грезить тринадцатилетняя соплюшка? Пройтись под ручку по улице. Посидеть рядом в кино. Почувствовать его руку на своих плечах.

- Прощаемся и загружаемся в вагоны! – прозвучал зычный голос прапорщика.

Заголосили матери.

Сурово сжали губы отцы.

Повисли на шеях солдатиков невесты.

Ваня, встрянув головой, словно сбрасывая с себя пелену наваждения и отбрасывая прочь все несбывшиеся надежды, рванул ко мне. Схватил в охапку. Поднял над землёй:

- Вот ты и будешь моей невестой, Алька! – коснулся губами моего лба. – Если дождешься, конечно, и встретишь, - поставил на перрон. Взглянул на мать:

- Я вернусь, мама! – прокричал уже на бегу. – Я обязательно вернусь!

- Мы будем писать, Ванечка! – тётя Люба уже не поспевала за набирающим скорость поездом. – И ты нам пиши!

Я бежала рядом и махала рукой поезду.

Видел ли меня тот, что назвал своей невестой?

Понимал ли он, на что обрекает тринадцатилетнюю девчонку?

Об этом я не знала.

3. Глава третья

С этого дня я зачастила к тёте Любе.

Первые полгода, пока Ванечка был в учебке, письма приходили минимум раз в две недели.

И мы обе, мать Ивана и я, жили от письма до письма.

Я забросила учебу и, конечно, съехала на тройки. Маму начали вызывать в школу и ругать за ненадлежащий присмотр за дочерью, которая еще в прошлом году была отличницей.

Мне было все равно. Настолько все равно, что я перестала посещать ранее обожаемый кружок бального танца.

Я хотела только одного - дождаться Ваню и выйти за него замуж.

Бабушка пошла к тёте Любе. Увещевала и уговаривала женщину не привечать меня, не давать читать письма сына.

Тётя Люба пожимала плечами. Отвечала:

- Я не могу. Сын сказал, что она его невеста.

- Люба, что ты несешь? – возмущалась бабушка. – Ей еще нет четырнадцати! Какая невеста? Ей учиться нужно.

- Так разве ж я против? – вздыхала тётя Люба. – Пусть учится. А из дома Алису я гнать не стану. Не смогу.

- Бог тебя накажет! – шипела бабушка. – И тебя, и твоего сына! Вы ломаете жизнь неразумной девчонке! А это даром никому не проходит!

Последнее письмо от сына тётя Люба получила в конце мая. Как раз накануне отправки Ивана в Афганистан.

Больше писем не было.

Весной восемьдесят восьмого, когда я заканчивала девятый класс, по телевизору объявили о выводе советских войск из Афганистана.

Со дня призыва Вани в армию пришло два с половиной года.

И два года со дня получения последнего письма.

Тётя Люба, да и я вместе с нею, воспрянула духом. Как бы там ни было, что бы ни случилось, скоро её сын будет дома!

Но шел день за днем, месяц за месяцем, а Вани все не было. Из военкомата приходила очередная отписка: в списках погибших не числится.

Я с грехом пополам окончила среднюю школу. Конечно, с моим аттестатом не стоило даже мечтать об институте.