– Но в то же время свою дочь

Они бы лицезреть не прочь

До свадьбы непорочно-чистой

И целомудрием лучистой?

– Скорее, это их наказ.

Чтоб в сокровенный день и час

Предстала пред своим супругом

Я, не плененная недугом

Всех легкомысленных девиц,

Пополнив ряд тех единиц,

Сумевших честь свою сберечь,

Не смея ею пренебречь.

– Вот подлинный где эгоизм!

Не тот, меня чем притыкала.

Ведь этот миленький трюизм,

Ах, если бы ты только знала,

Противоречит естеству:

Постпубертанта торжеству! –

Тут Радамель (Себе лишь верен)

Прием, что временем проверен,

Бестактно снова применил –

Он факт иронией склонил.

При этом хитро улыбаясь,

Адель слегка смутить стараясь.

Она с довольством на устах,

С незримой робостью, в сердцах,

Ему чуть слышно прошептала:

«Какой вы остроумный парень…»

И мочку уха целовала.

– И этим уже элитарен! –

В ответ услышала она –

Любви счастливая раба.

– Наверно, мы несовременны

В том, что касается сего.

– Любимая, поверь, нетленны

Столпы величия того,

О чем с тобой мы говорим.

Ты вспомни, чем покончил Рим,

Взрастив в себе зерно разврата.

Садом, Гоморра и Эллада…

Уж мне ль тебе напомнить надо,

Явилась чем за это плата?

– Их Бог за это наказал?…

– Да нет, иначе б я сказал,

Не прикрываясь небесами:

Те наказали себя сами.

– …

– Все ж целомудрие и честь

В своей основе – мир и есть.

Мир, в коем нет срамных болезней,

Нет безотцовщины и блуда.

И этот мир куда полезней,

Но мы с тобою не оттуда;

Пока лежим, обняв друг друга:

Тебе не муж, мне не супруга,

Мы, в меньшей степени, но все же,

Своих страстей рабы ведь тоже.

Диагноз, верно, «утопист»

Над головой моей повис?

Всего лишь разума каприз…

Хронический я реалист.

Не праведник я, не святой.

Я вел себя всегда с тобой

Благоразумно потому,

Что ты, наперекор всему,

Сберечь сумела свою честь.

Я мог ли этим пренебречь?

И сколь кого бы не любил,

Поверь, себя бы не женил

На легкомыслием больных

Девиц прекрасных, но шальных.

– Принципиальность – ваше кредо?

А если бы случилось это,

И я, ошибку совершив,

Предстала б пред тобою, согрешив?

Не стала бы тебе женой?

Ты б жизнь свою связал с другой?

– Да. Не моргнув при этом глазом.

Отсею все вопросы разом,

Сказав тебе такую фразу:

Есть нюх у меня на блудниц.

Подобных видел сотню лиц

Я в общежитии прожив

Своей прекрасной Alma mater.

И аллергию там нажив,

Теперь имею сей фарватер.

Надежный и, казалось бы, простой –

Не быть плененным красотой

Непостоянной да нагой.

Жена должна дарить покой,

Сияя новою луной.

А красота – она ведь что?…

Увы, сезонное пальто,

Накинутое на нутро.

Недолговечное оно!

– Мне интересно так с тобой…

Ты знаешь, в среду я домой

К родителям в Самару еду.

Я с ними заведу беседу.

О нас. Ты прав, созрел тот разговор,

Что был отложен мною до сих пор.–

Еще с часочек полежав

Под кроной будничных идиллий,

Их над собою власть поправ,

Без героических усилий

Они покинули тот парк.

Ждал вечером ее Ремарк.

Его ждал Ильф, и ждал Петров,

Американских городов

(И в этом их заслуга)^>17,

Два несравненных друга.

X.

И я, признаться, был готов,

С мудреных высоты годов,

Укроеву вменить клише

За рай, что с милым в шалаше;

Идеалиста, моралиста,

Бессовестного эгоиста.

Что если б он любил ее,

То на уступки бы пошел.

Но жизнь их – дело не мое,

Однако ж, случай я нашел,

Знакомств своих лета́ архив

При этом вновь я расчехлив.

Был у меня один знакомый.

Он по натуре был ведомый

Желанием разбогатеть,

Местечко потеплей иметь.

Готов на все был соглашаться,

Ничем при этом не гнушаться,

Вот только б бедность, безызвестность

Сменить на солнечную местность.

Дипломов хоть и понабрал,

Умом особым не страдал.

И не найдя пути иного

Себя благами окружить,

Он дочь богатого портного

Решился в жены попросить.

У них в именье прописался