Адаптация Женя Виненко

Пи-пи-пи… Во всех помещениях корабля раздался приятный, женский голос:

‒ Загрузка программы пробуждения началась. Бортовой компьютер «Анна» от лица корпорации «Будущее» приветствует Вас на борту! Проверка данных.

Год 2135. Грузовое судно «Симаргл1». Место назначения полета: «61 Девы», планета «Ний», колония «Надежда». Цель полета: доставка режимного груза. Время в пути ‒ девяносто три дня. Время профилактической диагностики судна после посадки ‒ три часа.

Анализ состояния штатного персонала. Капитан Аким Строганов: здоров, к пробуждению готов. Второй пилот Ярослава Вертянская: здорова, к пробуждению готова. Штурман Эмиль Сараев: здоров, к пробуждению готов. Старший бортинженер Илья Милович: здоров, к пробуждению готов. Младший бортинженер Захар Ванильный: здоров, к пробуждению готов. Медик Валерия Псевдо: здорова, к пробуждению готова. Охранный состав. Демид Дальний: здоров, к пробуждению готов. Макар Режев: здоров, к пробуждению готов. Процесс гипобиоза2 остановлен. Приступаю к возобновлению функций вегетативной нервной системы членов экипажа. Защитный твердосплавный экран опущен. Системы жизнеобеспечения запущены.

Бортовой ИИ вновь запищал, запуская «разморозку». В общей кабине гибернации, в вертикальных капсулах, заполненных плотной полупрозрачной субстанцией, похожей на мутный холодец с человеческим мясом, восемь подтянутых, стройных и совершенно нагих тел, забились в болезненных конвульсиях. Нарушая своим безобразным видом безмятежную обстановку «Симаргла», каждый из них извивался в неестественных позах и, давясь рвотными позывами, пытался прийти в себя. Отвратительная вакханалия продолжалась целую минуту, пока «желе» не разъело специальным раствором. Оно превратилось в густую жижу и быстро полилось по трубам в особый резервуар, где раствор станет храниться до следующего погружения в сон. Теперь ничто не мешало вдохнуть полной грудью и открыть глаза. Створки кабинок стремительно разъехались, выпуская на волю бледных, обессиленных людей.

В первые секунды после мерзкой процедуры оттаивания мало кому удавалось устоять на ногах. Не мудрено, что все, за исключением Дальнего, успевшего схватиться за край капсулы и удержать равновесие, попадали на четвереньки и закашлялись. Последнее относилось к побочным эффектам гипобиоза, как и высокая температура, озноб и прочие симптомы простудного заболевания в последующие полчаса бодрствования.

Кряхтя и постанывая, Илья Милович, мужчина пожилого возраста, с ясными голубыми глазами, глубокими морщинами на лбу, как следствие постоянно нахмуренных бровей, поседевшими, редкими волосами и густой, но не ухоженной бородой, поднял руку в качестве приветствия и недовольно пробурчал:

‒ Ненавижу просыпаться после затянувшихся перелетов. Всегда сложнее выходить из «комы», ‒ так обычно астронавты называли процесс гибернации между собой.

‒ Хватит ныть, Михалыч. Не самый долгий полет, ‒ по-доброму пожурил Строганов, назвав Миловича, самого великовозрастного из всей команды, прозвищем, придуманным вторым пилотом.

Отчества давно не использовались, но, прочитав популярную в тридцатых годах прошлого века книгу, Ярослава откопала второстепенного персонажа, характером столь же вредного, дотошного и сварливого как Илья. Однажды за ужином она в шутку озвучила замечание. С тех пор и прицепилось. Милович на кличку не обижался, напротив, считал, что подобным образом сближается с молодежью. Обзавестись семьей он не успел, да уже и не видел смысла, а так чувствовал себя рядом с ними на одной волне, все равно как родной дядя. Впрочем, поучать-вразумлять неопытных малолеток Михалыч любил скорее, как дряхлый дед, чем дядя. И все равно коллеги горячо любили и уважали старика.

Капитан встал на ноги вторым. Медленно, опираясь на камеры, он побрел к девушкам: помочь подняться. Строганов хоть и не выдался ростом, телосложением не уступал присутствующим здоровякам-охранникам. Зато только он на корабле являлся обладателем роскошной белокурой шевелюры и редким к ней сочетанием карих глаз, умных, но безразличных и уставших от жизни.

‒ Долгий ‒ недолгий, ‒ продолжал ворчать Милович, ‒ а я тебе, в который раз повторяю: стар я для продолжительных командировок. Искал бы потихоньку замену…

‒ Нет бы радовался, что протянул дольше сверстников, дед, ‒ подшутил над ним Сараев, разминая затекшие шею и руки внушительных размеров.

Среди остальных представителей своего пола, мужчина выделялся наиболее яркой запоминающейся внешностью: смуглая кожа, небрежная, но с идеальными контурами щетина, черные густые волосы, цепляющие серые глаза. Он был так высок, что и сидя казался одного роста с девушками. Эмиль как бы невзначай поигрывал мускулами и то и дело косил вожделенный взгляд на обнаженную докторшу.

‒ Правильно, Ванилька? ‒ неохотно отрываясь от молодых, упругих прелестей Псевдо, лукаво улыбнулся штурман. Он обратился к самому юному члену экипажа – Захару Ванильному. ‒ Ты вроде подсчеты вел. Сколько лишних лет протянул Михалыч?

‒ Десять, плюс три месяца и восемь дней! ‒ охотно сообщил младший бортинженер, развалившись на полу звездочкой. Он проще всех переносил последствия гибернации, но настолько хорошей физической подготовкой, чтоб вскочить и побежать, не обладал.

Друзья считали парнишку добродушным и отзывчивым, так что быстро придумали производное от фамилии прозвище. Да и внешне он не дорос до старших товарищей: какую сферу не возьми, смотрелся на их фоне неопытным салагой. А чудной образ с серьгой в носу, длинной «крысиной» косичкой и искусственной цветокоррекцией глаз, позволяющей менять оттенки радужки хоть каждый день, еще хлеще омолаживал образ Захара. Словно ему и заслуженных двадцати четырех не стукнуло.

‒ Ты, Эмиль, лучше бы за своими достижениями следил, ‒ нахмурился Милович, как и все, замечая неприличные поползновения Сараева в сторону тонкой и складной Валерии.

Благодаря типичной кукольной внешности: длинные светлые волосы, большие голубые глаза, пухлые розовые губы, ‒ девушка привлекала внимание многих мужчин, в том числе и представителей судна. Однако никто столь явно, как Эмиль, не проявлял навязчивой заинтересованности. Вся команда знала, что Псевдо излишне застенчива и с уважением относится ко всем присутствующим. Она элементарно не могла найти в себе смелости, чтобы поставить на место назойливого приставалу. Валерия пришла на «Симаргл» последней, два года назад, сразу по окончании учебного заведения, и до сих пор старательно избегала конфликтов с коллегами, боясь задеть чьи-то чувства. А вот свои никогда не жалела, частенько рыдала ночами в подушку по малейшему поводу.

‒ Как там главные из них поживают? ‒ строго поинтересовался старший бортинженер, со скрипом в старых косточках, поднимаясь с колен. ‒ Сколько дочурке лет? А близнецам? Мадина, небось, четвертого родила, пока ты в командировке торчишь. На каком месяце она ходила перед нашим вылетом? Четвертом? Пятом? Позвонить ей не забудь…

‒ Старик, а тебя не учили, что совать нос в чужие дела невежливо? ‒ обозлился Сараев, раздраженно бурча слова себе под нос. Его привлекательное лицо превратилось в звериный оскал. Но как бы мощно из него не перла злость, выказать недовольство громче он не решался, понимая, что Илья прав. Да и спорить с дедом бесполезно.

‒ Тебе давно не двадцать пять, ‒ между тем продолжал читать нравоучения Михалыч, намекая на десятилетний разрыв между Эмилем и предметом его обольщения. ‒ Пора задуматься о серьезных вещах…

‒ Легко рассуждать, когда всю жизнь для себя прожил, ‒ огрызнулся Сараев и пожалел, получив от Миловича звонкую затрещину. ‒ Ай! Рука тяжелая. Любишь ты прикидываться немощным дедом, а сам очухался быстрее молодых…

‒ Достаточно! ‒ оборвала спор Вертянская, помогая Псевдо, едва стоящей на ногах, накинуть одноразовый стерильный халат. ‒ В себя прийти не успели, уже погавкались.

Молодая женщина выглядела не так утонченно, как ее скромная подруга, хоть и старше была всего на несколько лет: крупная, плечистая, прямые волосы до плеч, грубые черты лица, а в карих глазах застыла настороженность и недоверие. В отличие от Валерии, Ярославе не пришлось учиться семь лет. Закончив летную академию в двадцать один, она вот уже как девять лет летала со Строгановым, так что успела обтесаться и донести до каждого свою требовательную позицию в вопросах личного пространства. Поскольку Вертянская на «Симаргле» считалась второй по старшинству и умудрилась завоевать уважение мужчин-сослуживцев, чаще всего ее беспрекословно слушались. Но на всякий случай, ища поддержки, она перевела говорящий взгляд на Акима.

‒ Расходимся по каютам, ‒ вяло подхватил тот, поняв, что от него требуют. ‒ Через полчаса встречаемся в столовой.

‒ Так и думал, что объявишься раньше остальных, ‒ утомленно зевнув, Строганов сел на капитанское место, во главе стола. Он с удовольствием испил крепкий кофе из приготовленной для него кружки и закурил самовоспламеняющиеся сигареты без пепла, что нынче ходили в моде. ‒ Спасибо за целительный напиток, ‒ поблагодарил мужчина, чувствуя яркий коньячный привкус.

Вертянская молча подняла в ответ идентичную кружку, чокаясь с воздухом.

– Сводку новостей слышала? Команда Никиты Мерцева погибла. «Велес» попал в метеорный поток. Не могу поверить, что его штурман так глупо ошибся, – часто затягиваясь и выпуская пышные клубы дыма, Аким пытался вести непринужденный диалог. Напарница одарила его холодным взглядом и махнула головой. ‒ Знаю, жаждешь на меня сорваться, ‒ уставившись в потолок, вздохнул Строганов, ‒ но корпорация настояла на своем конвое. Я не осмелился возражать.