Я замерла.

– Что значит – не узнаешь?

Он подошел ближе. Прищурился. Словно изучал.

– У тебя взгляд изменился. Понимаешь? Ты на меня как будто по-другому смотришь.

– Как? – прошептала я.

Он пожал плечами, все еще с этим своим спокойствием, в котором пряталась угроза:

– Как будто убить хочешь.

Я отпрянула, как будто он ударил меня словом.

– Что за бред? Я не смотрю на тебя так. Зачем ты это говоришь? Почему ты всегда считаешь, что я… злая? Плохая?

Он усмехнулся. Уверенно. Буднично.

– Потому что ты смотришь именно так. Просто ты не знаешь. Мне со стороны виднее. Я тебя лучше чувствую. Ты не замечаешь, когда в тебе что-то темное. А я – да.

Он отошел на шаг и бросил:

– Так что сходи. Может, тебе и правда поможет стать спокойнее. И снова покладистой. Такой, какой я тебя всегда любил.

Я осталась стоять. Сердце будто замерло, не желая биться под таким весом. Внутри все кричало. Но снаружи – только тишина.

Потому что я поняла: он говорит, что я злая – чтобы у меня не было права злиться на него.

***

Прошла неделя. Я несколько раз заходила в церковь. Один раз попала на библейскую школу. Там были обычные люди: кто-то молчал, кто-то задавал вопросы, кто-то делился болью. И никто не пытался меня исправить. Я просто сидела и слушала. И впервые за долгое время чувствовала себя частью чего-то большего, живого.

Я вернулась домой с легким сердцем. Даже шаг был другим. Я снова была похожа на человека. Впервые за много месяцев.

Влад сидел в кресле и смотрел в окно. Услышал, как я вошла – но не повернулся сразу. А потом, не глядя, сказал:

– Мне не нравится, что ты увлеклась религией.

Я замерла.

– Почему?

Он обернулся. В его глазах не было гнева. Только разочарование, которое он всегда использовал как оружие:

– Я считал, что ты умная женщина. А ты, выходит, из этих? Из быдла, которое верит в сказки? Ты правда думаешь, что Бог существует?

– Я не знаю, – сказала я. – Может быть. Я просто чувствую, что есть что-то… большее. И что в этом плохого? Ведь это дает надежду. Помогает жить. Радоваться.

– Это все инструменты для контроля. Механизм, придуманный, чтобы управлять массой. Людям легче верить в небо, чем взять ответственность за себя. Все можно объяснить логикой.

– Нет. Не все, Влад. Есть вещи, которые мы не можем объяснить. Есть то, что мы просто чувствуем. Почему это плохо?

Он встал. Прошелся по комнате. Потом резко повернулся:

– Потому что моя жена сходит с ума!

– Я не схожу с ума.

– Да? А с какого перепугу ты вдруг стала верующей? Всю жизнь тебе было все равно. А теперь что?

Я выдохнула.

– Я всегда верила. В глубине. Просто… не говорила об этом. И не могла это чувствовать, потому что постоянно жила в страхе. Сейчас я просто… хочу молиться. Просто медитировать в тишине. Иногда. Это не значит, что я уйду в монастырь. Я просто хочу немного тишины в душе.

Он посмотрел долго. А потом, будто внезапно остыв, кивнул:

– Ладно. Сядь. Попьем чаю.

Он принес чашки. Молча. Потом сел рядом, взял меня за руку и сказал:

– Знаешь… для меня все это бред. Но если тебе это помогает быть счастливой – сходи, молись, медитируй, ходи туда. Я не буду мешать. Просто ты должна знать: мне это не нравится. Я не одобряю.

Я кивнула. Снаружи – спокойно. Но внутри – впервые за долгое время я сказала ему мысленно: мне плевать.

Потому что я не делаю ничего плохого. Я просто хочу жить. Дышать. Молиться. Быть собой.

И, кажется, я только сейчас это поняла: мне больше не нужно его одобрение, чтобы быть собой.

На следующий день он был особенно внимателен. Не в том смысле, как раньше – без упреков, без давления. Наоборот: молчалив, отстранен, но смотрел пристально. Как будто выжидал.