Там, в торжественной обстановке официального заседания, где даже на лицах конкомодиев – этих шести дураков, призванных в Совет по принудительной разнарядке, – было написано, что они несут на своих плечах по меньшей мере груз самого Атласа, Ларс кротко задал вопрос: почему бы им не взять на себя изучение возможностей оружия противника, черт возьми?

Нет. Они и слышать об этом не хотят.

– Потому что, поймите же вы наконец, мистер Ларс, речь не идет о реальном вооружении армий Восточного блока. Речь идет лишь об идеях, о проектах вооружений. Оценивать нужно то, что уже миновало стадию опытного образца и вышло на уровень производства, – нараспев произнес генерал Нитц. – А что касается этой начальной стадии… – И он выразительно посмотрел на Ларса.

– Господин Ларс, у нас есть для вас еще кое-что, – пробормотал лысый бледный человек из Кей-Эй-Си-Эйч, закурив старинную – и, кстати сказать, запрещенную – сигарету. – Возможно, вас это и не заинтересует, но поскольку вы, кажется, ждете чего-то еще…

И он полез в свою папку.

– Жду, потому что меня тошнит от всего этого. А вовсе не потому, что хочу получить от вас еще что-то. Боже сохрани.

– Ммм, – промычал агент, после чего вынул еще один снимок, глянцевый, примерно восемь на десять, и положил на стол.

Это была простая фотография, не стерео, снимали с очень большого расстояния, возможно даже, с зонда-шпиона или со спутника, и тщательно потом обработанная. На ней была изображена Лила Топчева.

– Ах, да, – осторожно сказал Ларс, – выходит, я и это заказывал? Разумеется, неофициально. В качестве личной услуги от частного сыскного агентства, никаких договоров или квитанций – в старину такие действия назывались обдуманным риском.

– Правда, здесь мало что можно разобрать, – заметил человек из Кей-Эй-Си-Эйч.

– Совсем ничего не разобрать, – озадаченно подтвердил Ларс, всмотревшись в фотографию.

Человек из Кей-Эй-Си-Эйч с профессиональным безразличием пожал плечами.

– Попробуем еще раз, – сказал он. – Проблема в том, что она никуда не выходит. Ей не позволяют. Может, это лишь газетная утка, но поговаривают, будто в состояние транса она входит непроизвольно, причем это напоминает псевдоэпилептоидный припадок. Не исключено, что ее посадили на наркотики… это, конечно, наша неофициальная версия. Боятся, что брякнется где-нибудь на людях и ее переедет какая-нибудь машина из древних, которые у них еще бегают по земле.

– То есть, вы хотите сказать, боятся, как бы она не сбежала к нам, в Западный блок?

Человек из Кей-Эй-Си-Эйч снова пожал плечами, на этот раз философски.

– Так я прав? – спросил Ларс.

– Боюсь, что нет. Жалованье у мисс Топчевой не меньше, чем у самого маршала Папоновича, а он у них первый человек в блоке. Квартира на последнем этаже высотного дома, с панорамным видом, к ее услугам горничная, дворецкий, «мерседес» на воздушной подушке. Пока она на них работает…

– По этой фотографии, – сказал Ларс, – невозможно даже понять, сколько ей лет. О внешности я уже и не говорю.

– Лиле Топчевой двадцать три года.

Дверь кабинета открылась, и на пороге появился низенький, неряшливого вида, ужасно неуклюжий, вечно на грани увольнения и тем не менее совершенно необходимый Генри Моррис.

– Есть что-то для меня? – спросил он.

– Подойди-ка сюда. – Ларс жестом указал на фотографию Лилы Топчевой.

Но агент Кей-Эй-Си-Эйч протянул руку и быстро спрятал фотографию в папку.

– Это секретный документ, господин Ларс! Под кодом двадцать-двадцать. Вы ведь знаете, это только для ваших глаз.

– Господин Моррис и есть мои глаза, – ответил Ларс.

Да-а, этот агент Кей-Эй-Си-Эйч – еще тот гусь.