…Она очнулась от детского плача. Сашка лежал рядом на траве. Ползком на четвереньках она подобралась к Семёну.

– Семён, Семён… – еле слышно звала мужа.

Семён лежал на боку в луже крови и не отзывался.

– Семён! – закричала Люба.

Но он не отзывался. «Мёртв, – решила она, – нужно бежать в станицу, предупредить станичников». Взяв в руки Сашку, она побрела в сторону Алексеевской, ноги еле слушались её.

– Тише, тише, сынок, – пыталась успокоить ребёнка.

Вдруг над станицей небо осветилось заревом. Час от часу не легче. Она прибавила шагу. Да, предчувствие не обмануло её: горел их с Семёном дом. Вокруг суетились станичники с ведрами и лопатами.

– Живы! – увидев её, прокричала соседка. – Люба, где Семён?

Любаша, глотая слёзы, выдавила из себя:

– Он мёртв, убили…

Казалось, что все остановились и смотрели с ужасом в сторону Любы.

– Как убит? Кто убил? – раздались испуганные голоса.

– Я не знаю, он там лежит у речки…

Несколько станичников, оседлав коней, бросились к реке. Соседка увела убитую горем Любашу к себе в дом. Она сидела на лавке с Сашкой на руках, раскачиваясь из стороны в сторону. Перед глазами всплывали картинки прожитой жизни.

Село, где она родилась, находилось на южных рубежах, вновь присоединённых к России. А потому и название его – Казгулык, туркменское. Вот и прислали отца с десятком других семей для охраны новых границ. У Иринарха Анистиеровича и Екатерины Васильевны народилось здесь четверо детей: две девочки и два мальчика. Конечно же, ближе всех для неё была сестра Галина. Она была старше её на пять лет, и потому Любаша тянулась за ней, во всём подражая.

На новых землях семья трудилась, не покладая рук, построила добротный дом. Отец на переселенческую ссуду купил в городе скобяных товаров и открыл лавку. Торговля, на удивление, пошла неплохо, и со временем он открыл ещё и продуктовую лавку. Пристроил сыновей в торговлю. Денег хватало на безбедную жизнь. Екатерина Васильевна покупала дочерям красивую и добротную одежду.

Когда Любаша подросла, её отдали учиться в земскую школу. Училась она прилежно, и овладела грамотой быстро. Семья в селе пользовалась уважением сельчан…

Вспомнила Люба и первую встречу с Семёном: красивый, статный хорунжий остановил её, попросив испить водицы. Так они и познакомились. Потом шумная и громкая казачья свадьба, застолье со стрельбой и казачьими песнями. Родина мужа ей понравилась: зелёная станица, с рощами вокруг речки, просторные поля и степь. Приняли её в станице как равную.

Семён был трудолюбив, хозяйство содержал в порядке. Время, правда, было неспокойное, и он часто уходил в походы с атаманом. Но в последний раз, вернувшись, сказал:

– Всё, Любаша, навоевался, хочу к земле прирасти. Новая власть землю казакам обещает и вольницу. Нет царя, белых разогнали, пора мирную жизнь строить.

Тут и Сашка народился. Семён души в сыне не чаял, то свистульку смастерит, то коняшку деревянную…

Вон, и колхоз надумали строить, совместно пахать и сеять, а вместе и жить веселее. Председателем выбрали… Живи да радуйся…

Но нет, видать, кому-то дорогу перешли. Говорят, в соседних станицах казаки недовольны, бунтуют. Не хотим, говорят, власти Советов. Мы дома у себя сами власть…

И вот жизнь пошла под откос: ни мужа, ни жилья, хоть в петлю лезь. Как Сашку растить – одному Богу известно. Да и Бога, новая власть говорит, нет. Что делать-то?..

День был солнечный. Дорога пролегала среди бескрайних степей, иногда ныряя в овраги, иногда убегая в небольшие рощицы. Виктор был в хорошем расположении духа. Лошади рысцой отбивали копытами какой-то дорожный мотив. Виктора сопровождал небольшой отряд красногвардейцев. Хоть жизнь в Советской России стала спокойней, врагов у власти было ещё много, и охрана не помешает.