— Нашли, – вздохнула Ада, и, откинувшись на плечо супруга, продолжила с любовью наблюдать за сыном. — Мы сегодня столько магазинов с Мариной обошли! И ты знаешь, ну просто классика жанра – сработал закон подлости! Только последний бутик порадовал нас приличным выбором. Если честно, то я уже даже начала сомневаться, что смогу подобрать для себя что-то подходящее. Такое ощущение, что во все эти магазины либо ничего не завезли, либо перед праздниками все раскупили! – Она негромко хихикнула.

Богдан, поцеловав жену в висок, прижался щекой к её волосам.

— Думаю, второе… Скоро праздничные мероприятия. Женщинам всегда хочется выглядеть красиво, а уж в это время и подавно. Такова ваша природа. Просто кто-то пользуется немногим и всё равно выглядит сногсшибательно, а кто-то для этого готов скупать всё подряд, оптом, опустошая полки одёжных лавок и тратя при этом целое состояние. И ведь не задумываются некоторые, что красота женщины не определяется нарядом за сумасшедшие деньжищи… Главное – не переборщить! Важно иметь чувство вкуса, такта и толику сдержанности…

Ада улыбнулась.

— Данька, ты рассуждаешь о природе женской красоты, о наших желаниях, будто в этом разбираешься, – поддела она его.

Богдан аккуратными, частыми касаниями принялся прокладывать дорожку из поцелуев по щеке жены, постепенно подбираясь к губам.

— Любимая, ты, наверное, просто забыла, кто такой Богдан Махров! Я же до встречи с тобой был главным бабником страны!

Ада фыркнула.

— Не льсти себе! Бабником и кобелём ты, конечно, был, но до масштабов страны вряд ли дотянул!

Богдан, запрокинув голову, искренне и весело захохотал. Он так смеялся, что на его глазах выступили слёзы. Антошка, отвлекшись от своего занятия, с удивлением уставился на отца.

— Тебе весело? – спросил малыш, а потом внезапно нахмурился. — Почему ты плачешь? Тебя мама обидела?

— Нет, что ты, сынок! Я не плачу. Это не слёзы… – пояснил Махров, вытирая выступившую на глазах влагу. — Я просто радуюсь, потому что я счастлив.

— А йазве от счастья плачут? – растерянно поинтересовался Антошка и внезапно скривившись, заревел в голос.

Осторожно отстранив от себя жену, Богдан бросился к сыну и, схватив его в охапку, прижал к своей груди.

— Ты что? – обеспокоенно спросил он кроху. — Я тебя испугал?

Но малыш, так ничего и не ответив, продолжил размазывать ладошками по лицу горькие слёзы. Подскочившая к ним Ада аккуратно забрала сына у супруга и принялась утешать его.

— Ну, мой сладкий… Ну, мой хороший… Зачем эти слёзки? Зачем эта водичка? Папа просто громко смеялся, потому что ему было весело… А от смеха у взрослых иногда бывают слёзки. Всё хорошо, моё счастье!

Вздрагивая всем телом, Антошка исподлобья посмотрел на растерявшегося отца.

— Нет! Папа сердился и плакал, – прошептал он и снова скривился. — Я люблю папу… и тебя, мамочка, люблю… очень.

Опомнившийся наконец Даня, осторожно подойдя к ним, обнял жену и сына.

— Антошка, родной! И я вас люблю… – Богдан расцеловал их в щёки. — И мамочка нас любит… Я совсем не сердился.

Ада с готовностью подтвердила.

— Папа просто так громко смеялся.

— Мужчины от смеха не плачут, – протестуя, всхлипнул малыш.

— Кто тебе такое сказал? – удивился Даня. — Мужчины тоже могут плакать… по разным причинам: и когда им хорошо, и когда им плохо.

— Бабуля так сказала, – прошептал он, перебираясь на руки к отцу. — А ещё она сказала, что ты дуйяк и мама бйосит тебя. Йазведётся с тобой.

Богдан и Ада застыли на месте, но, сообразив, что ребёнок ждёт от него ответа, Даня пояснил:

— Ты что-то не так понял, сынок… Это глупости! Мама же – вот она! И любит и меня, и тебя. А вообще, тебя даже больше, чем меня. Ведь так, мама?