– Ну нет, конечно, мама. Надену чулки, надену новые туфли, сделаю прическу. Не волнуйтесь, будем выглядеть хорошо. Надо только достать Семкин костюм, посмотреть – может, надо погладить или почистить.

– Так что, я должна это делать?

– А почему нет? Это же ваш сын, могли бы и погладить.

– Аваде! Кус мир ин тохес майне таере шнурале^{> [27]}, – в присущей ей манере парировала Фира. – А грейсе зах^{> [28]}, погладить мужу костюм. Тоже мне, гранд-дама.

– Да не волнуйтесь вы так, мама, поглажу я сама, поглажу. Что, пошутить уже нельзя?

– Слышите, она шутит! Как будто кто-то принимает ее всерьез. Иди лучше снимай платье и садись покушай, пока еще все до конца не остыло, – и, тут же забыв о невестке, повернулась к старшему сыну. – Йосенька, ты же мне даже не рассказал про моих внуков. Как они там?

– Как они могут быть, мама? Лето на дворе – целыми днями на улице. Свежий воздух, озеро рядом, купаются, за ягодами в лес бегают, скоро грибы начнутся. Беньку вообще не вижу: он с мальчишками где-то вечно бегает, а Зямка – тот поспокойней, он всегда и по дому, и у меня в мастерской поможет. А гутер ингл, почти взрослый, в следующем году уже будем справлять бар-мицву.

– Ох, как время бежит, еще, кажется, как будто вчера на руках его держала, а уже бар-мицва, – прослезилась Фира. – Соскучилась я по ним, хоть бы привез их сюда. Я уж и не помню, когда последний раз их видела.

– Ну вот приедешь забирать Яшку от нас, заодно и увидишь, – совершенно спокойно, как о чем-то давно оговоренном, ответил Иосиф, подмигнув затаившему дыхание Яшке. – Я ему уже в прошлый раз обещал, да и Бенька заявил мне вчера, чтобы я без его двоюродного брата не возвращался. Да и что ему делать здесь – с босяками местными бегать по улице целыми днями и дышать пылью? Пусть отдохнет по-человечески перед школой.

Реакция на услышанное последовала незамедлительно.

– Ой а клог!^{> [29]} Ты слышал, Сема, он хочет увезти Яшку в деревню! – вскинулась Фира, ища поддержки у младшего сына.

– Ну и правильно, пусть едет. Что ему, действительно, делать летом в городе? – не приняв сторону матери, ответил Сема.

– Ой, готиньке^{> [30]}, нет, ну вы только посмотрите: им совершенно наплевать на ребенка. Он, говорит, пусть едет. А что он есть там будет? Я здесь с ним каждый день воюю, а там никто не заставит, так он приедет как скелет назад.

– Ой, мама, генуг шейн^{> [31]}, – вступился за честь семьи Иосиф. – А то ты Ривку не знаешь. Можно подумать, что она не проследит, чтобы дети поели. Как тебе не стыдно так говорить?

– Все, ша! – решил поставить в споре точку Сема. – Как Муся решит, так и будет.

– Она тебе решит. Нашел у кого спрашивать, – огрызнулась Фира.

Когда из соседней комнаты, сняв выходное платье и облачившись в домашний халат, появилась Муся, Сема тут же спросил ее о том, что она думает по поводу Яшкиной поездки в Силене.

– Ой, даже не знаю. А что говорит мама? – вопросом на вопрос ответила Муся. – Ты же знаешь, мне всегда важно ее мнение.

– Мама не хочет, чтобы он ехал. Она против.

– Ну раз мама против, то пускай едет, – резюмировала Муся, обняв Яшку и ехидно глянув на свекровь.

– Ну кто этого не знал? – всплеснула руками Фира. – Если в голове только свадьбы и платья, так о чем тут можно говорить…

– Ура! Я еду в Силене! – сорвался со своего места Яшка и принялся обнимать и целовать подряд всех сидящих за столом.

А уже час спустя, погрузив в бричку чемоданчик с вещами и устроившись рядом с Иосифом, Яшка махал на прощание рукой вышедшим проводить их на дорогу маме, папе и бабе Фире.

Впервые в жизни Яшка был по-настоящему счастлив. Свобода! Наконец-то закончился шабес, когда жизнь в Силене замирает на целые сутки и во всех еврейских домах только и делают, что жгут свечи, едят и молятся. Уже с сегодняшнего утра в любой момент можно будет пойти на улицу и поиграть с местными мальчишками, без спросу отправиться с Бенькой в лес за ягодами или взять в сарае удочки и сбегать на озеро порыбачить, а заодно и искупаться.