– Мама, ну я сейчас доиграю и приду, – взмолился Ицик об отсрочке, для того чтобы закончить игру, в которой у него были неплохие шансы на победу, но Песя была неумолима.

– Я тебе доиграю! Их л дир ойсрайсн ди энд мит де фис ун ду дер нох кен шпилензех мит зей ви мит цацкес^{> [34]}. А ну давай домой сейчас же! И вы все – а ну марш по домам! Родители небось сбились с ног, разыскивая, а они тут как ни в чем не бывало в ножички играют.

– И меня ищут? – удивленно и одновременно испуганно спросил Бенька.

– И тебя тоже.

– А что случилось, тетя Песя?

– Что-что. Война началась, вот что.

Когда запыхавшийся Бенька, а за ним и Яшка вбежали в дом, чтобы сообщить услышанную от Песи Зубович новость, вся семья была уже в сборе и за столом полным ходом обсуждалось, что принесет с собой война и что делать дальше.

– Мы люди простые, честно работаем, никуда не лезем, – успокаивал всех собравшихся оптимистично настроенный Иосиф. – Никто нас не тронет, и нечего панику поднимать раньше времени.

– Ой, Йосенька, не знаю, – то и дело прижимая к заплаканным глазам платок, причитала Ривка. – Сердце мое чует недоброе. Ой, готиньке, что же будет?

– Что будет, что будет! Ничего не будет. И меньше слушай свое сердце, слушай лучше мужа своего, – прикрикнул на дочку старик Залман. – Йоська прав, никому мы не нужны. Ну придут немцы – так что? Что я, немцев не видел? Выпрут красных отсюда, и будет все, как было. И ребе так думает, и Мендл Дер Гелер, и Бейрах тоже. Потому что это умные люди. Только мишугенер^{> [35]} Блюм считает, что нужно бежать. Ну так на то он и мишугенер. Пусть бежит. Правда, Бенька? – старик повернулся к внуку и подмигнул.

– Правда, дед, наперегонки со своей Хаей-Сорой, – тут же нашелся Бенька, и все засмеялись.

– Так, Яшка, давай теперь с тобой решать, – подошел и обнял племянника Иосиф. – Покушаем, и я, наверное, отвезу тебя в город.

– Я же только что приехал, – заморгал полными от слез глазами Яшка.

– Яшенька, дорогой мой! Папа с мамой, наверное, волнуются, ну а баба Фира… ты сам знаешь. Она им там всю кровь выпьет за то, что они тебя отпустили. Давай сделаем так: через полтора часа автобус в Даугавпилс. Я тебя отвезу, и, если там у них все в порядке, то следующим вместе и вернемся. Договорились?

– Да, – кивнул, улыбаясь сквозь слезы, Яшка.

– А сейчас давайте оба мыть руки и за стол.

После обеда всей семьей пошли провожать Иосифа с Яшкой на остановку, но автобус не пришел. Обычно он всегда был вовремя, но сегодня почему-то опаздывал. Неизвестно, сколько времени они ждали бы у остановки, если б не подъехала грузовая машина с красноармейцами в кузове. Из кабины выскочил молодой командир и, подойдя к ожидающим на остановке людям, начал расспрашивать, не видел ли кто-нибудь в окрестностях подозрительных личностей, возможно даже переодетых в красноармейскую форму, а заодно очень скупо поведал о том, что город на военном положении, что была бомбежка, что есть убитые и что мост перекрыт для проезда гражданских, а соответственно и автобуса сегодня не будет. Люди обступили военного, взволнованно наперебой закидывали его вопросами, пытаясь выяснить подробности произошедшего в Даугавпилсе, но командир, то ли в силу своей неинформированности, то ли не желая сеять панику, толком не ответил ни на один поставленный вопрос и, запрыгнув на подножку грузовика, скомандовал водителю трогать. Машина развернулась и, оставляя за собой клубы пыли, помчалась обратно к шоссе.

Если кто-то из присутствующих и обрадовался услышанному, так, наверное, только Яшка с Бенькой. Бенька радовался тому, что отъезд брата на какое-то время откладывается и, возможно, запланированная на вечер рыбалка еще состоится, а Яшка если и жалел о чем-то, так только, пожалуй, о том, что своими глазами не увидел бомбежку и все подробности придется по возвращении выслушивать от Левки, Юзьки и Пашки, которые наверняка половину наврут.